Именно в то время появилась тайная комната моей матери. Мы догадывались, что в ней хранилось нечто из маминого прошлого, возможно, что-то что могло бы пролить свет на нелёгкие отношения её родителей в прошлом. Но мама упорно не давала нам проникнуть в её загадочное полное тайны место.

Вследствие той переписки мать совсем охладела к бабушке, та же совсем не выходила из комнаты, а если такое случалось, Фрэд говорил, что однажды наткнулся на бабушку, она его не узнала, и с тех пор к ней была представлена сиделка. А пять лет назад бабушки не стало. Никто не говорил о ней, так просила Флорэнс.

Отец повиновался всем её прихотям, но всё же попытался нам детям объяснить случившееся.

– Есть кое-что, что ваша мама не смогла простить её собственной матери. Поверьте, ей очень больно от этого, эта печаль съедает её изнутри.

– Что мы можем сделать? – Фрэд почти плакал тогда.

– Быть терпеливыми. И любить.

Частная художественная галерея Дамаск, Champ de Mars.

Галерист смотрел на меня с некоторым интересом.

– Вы хотели бы купить Картину Мишеля? – Я вздохнула.

– Нет, знаю, что это выглядит странно, я просто хотела узнать где он сейчас, чтобы справиться о его делах и здоровье… – Его лицо побелело.

– Мишель умер. – Изрёк он.

Ответ галериста меня шокировал. Не знаю, чего я ожидала, придя сюда в поисках Мишеля, что именно я хотела получить здесь. Теперь это всё казалось совершенно пустым и неважным.

Художник откашлялся.

– Мадам, возможно я могу вам помочь вместо него?

С минуту я поразмышляла. В принципе не было ни одной причины по которой с этим вопросом я могла обратиться именно к Мишелю Буайе, возможно мне просто хотелось увидеть старого знакомого и воскресить воспоминания о мирной жизни до войны.

– Раннее моей сестре посчастливилось получить в подарок одну из его работ «Закат на маяке», которая привела меня сюда.

Галерист почесал свой затылок.

– Это последнее произведение Мишеля, его жена выставила картину несколько месяцев назад, она была куплена достаточно быстро. – Я вздохнула. Последнее произведение, звучало слишком удручающе. Поблагодарив мужчину, я поспешила удалиться.

Смерть Мишеля потрясла меня, на войне такое происходило сплошь и рядом, но сейчас, живя в мирное время, это всё ещё тревожило и шокировало меня. Мною овладело желание начать что-то новое, взять жизнь в свои руки, я взглянула на ладони.

Могу ли я создать что-то новое? Могу ли я всё изменить?

На прошлой неделе я уже попыталась измениться, забрав картину у Элли, в глубине души я чувствовала маленькую победу, раньше мне никогда не удавалось дать сестре отпор, пусть это что-то такое незначительное. Но с тех пор в моей душе зажегся огонек, он то и дело крепчал, разгоняя серые и печальные тени ото всюду. Я смирилась с тем, что осталась одна, сердце моё горевало по Гейбу, война беспощадна, и до конца жизни мне не исцелиться, но всё же, я могла бы прожить с улыбкой осознавая, что всё было не зря, ведь у меня есть то, до чего беспощадная кровопийца не смогла добраться – моя дочка, плод нашей любви. И ради неё я хочу быть счастливой и сильной женщиной, вести её по жизни с гордо поднятой головой, научить её преодолевать все трудности на жизненном пути.

С улыбкой и сердцем полным надежд я спешила домой, ведь время уже перевалило за полдень, а значит скоро Элизабет вновь отправится в неизвестном направлении с очередным ухажером, к слову, с Джейкобом они не виделись ещё с прошлой недели.

Парк Монсо радовал глаз, с каждым днём становясь всё зеленее, парочки ели мороженое в тени, на лавочках мило общались две старушки, обе с сединою в волосах, а кожа тонкая и морщинистая, обтягивает череп. Я представила лишь на мгновение нас с Элли, сидящих через многие года вот так на этом самом месте, и мило болтающих о детях, внуках… Сердце екнуло. Что-то тревожило меня. Я не могла спросить сестру на прямую, куда она ходит каждый день, откуда знает всех этих мужчин. Мне бы очень хотелось пройти с нею через все невзгоды вместе, но ведь она меня не подпускала.