– Не в желающих дело. Ты лучше вспомни, как мы прилетели.

– Ну да, прилетели мы хреново, – согласился я.

И в самом деле – в аэропорту Томска произошло что-то странное.

В зале прибытия стояли омоновцы и шмонали всех подряд. Это не показалось мне чем-то из ряла вон выходящим, особенно если учесть разгул терроризма и прочие радости двадцать первого века.

Заглянув в наши документы, капитан, руководивший двумя здоровенными парнями в натянутых на лицо шерстяных шапочках с прорезями для глаз, поджал губы и вежливо, но непреклонно сказал:

– Прошу вас пройти со мной.

– Это еще зачем? – возмутился Тимур, но я толкнул его локтем.

Не хватало еще разборки со спецами.

– Простите, уважаемый, – любезно обратился я к офицеру, – вы там, в документах, обратили внимание на то, что я американский гражданин?

– Обратил, – кивнул капитан, – и это одна из причин.

– Одна из причин – чего?

– Того, что я приглашаю вас на личный досмотр.

– Хорошенькое приглашение, – пробурчал я, – четыре часа летели, и теперь снова приключения.

– А что, у вас были приключения? – капитан пристально посмотрел на меня.

– Да нет, – я пожал плечами, – особенных не было. Это я так – к слову.

– Прошу! – И капитан повел рукой в ту сторону, куда он нас просил.

Его гориллы шагнули к нам, и – ну что тут поделаешь! – мы пошли в угол зала, где перед дверью толпились недовольные выходцы из южных республик, охраняемые спецназовцами.

– Ну, их-то – понятно, – сказал я капитану, – шахиды и все прочее. А мы-то голимые русские! Может, не надо?

– Надо, Федя, – вздохнул у меня за спиной рослый омоновец.

– Присядьте здесь, – сказал капитан, – вас вызовут.

Мы с Тимуром уселись на шаткую пластиковую скамью с отгибающейся спинкой, и, поставив сумку между ног, я взялся за молнию.

И тут же увидел перед своим носом раструб короткого автоматного ствола.

– Не открывать, – угрожающе скомандовал омоновец.

Я развел руками и, откинувшись на предательски подавшуюся спинку скамьи, чуть не загремел на пол.

– Блин! – вырвалось у меня.

Омоновец хмыкнул.

– И долго нам тут сидеть?

– Сколько надо, – коротко ответил омоновец.

Сидеть, оказалось, надо четыре часа.

Причем если иметь в виду, что там была какая-то очередь и время от времени приводили новых задержанных для личного досмотра, которые почему-то проходили вне очереди.

А мы все сидели, сидели…

Наконец, когда мое терпение уже почти лопнуло и я решил устроить скандал, из двери вышел тот самый капитан и, подойдя к нам, сказал:

– Можете идти.

– То есть как? – возмутился я. – Столько ждали и теперь идти? Хочу, чтобы был произведен личный досмотр.

– Не утомляйте меня, – капитан нахмурился, – могу только сказать, что те, кого искали, задержаны. Поэтому необходимость досматривать вас отпала. Всего хорошего.

Он махнул рукой омоновцам, и те, повернувшись к нам спиной, отвалили.

Мы чувствовали себя полными идиотами и ничего не понимали. Хотя, если капитан говорил правду, тут и понимать было нечего. Ну, искали они кого-то, поэтому гребли всех подряд. Ну, нашли. А остальных отпустили. Только и оставалось, что чесать себе восвояси и быть довольными, что все так благополучно закончилось.

Но теперь, после того как Тимур обратил мое внимание на эту непредвиденную задержку, я перестал думать о ней как о простом недоразумении.

Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Тимур решительно налил нам еще по пятьдесят и спросил:

– Ну что, понял?

– Пока не понял, но что-то проясняется.

Тимур с сомнением посмотрел на меня и, убив комара на голой шее, сказал:

– Не, Майкл, ни хрена тебе пока не понятно.

– Ну так объясни!

Я взял кружку и сказал: