Музыка играла довольно громко, но даже через наушники Вика слышала, что сегодня собаки лают громче, чем обычно. «Чем-то взволнованны, – подумала журналистка. – С чего бы это?»

Далее Вика выбегала из деревни и, если были силы и настроение, то преодолевала довольно большую дистанцию на пути к районному центру, где располагались здание администрации с ее «любимой» редакцией, небольшая площадь с каменным Ильичом, местное РОВД, культурный центр и несколько жилых домов.

Музыка остановилась. Входящий. «Жаба». Так у нее в телефоне был подписан главный редактор «Залесской правды» – Жабин Геннадий Петрович. Вика приняла вызов и прислонила телефон к уху.

– Слушаю.

– Проснулась уже?

– Да, уже на ногах.

– Хорошо. Посмотри, что там на парковке творится, и дуй пулей в редакцию.

Профессиональное любопытство сработало моментально, но нельзя падать еще ниже.

– Сегодня суббота и мне за это не доплачивают, – раздраженным голосом произнесла она.

– Умерла девушка. Говорят, ее какие-то звери растерзали прямо у парковки. – Зевая, проговорил Жабин. – Мне только что звонил председатель. А я сам едва открыл глаза. – Добавил он, а затем продолжил саркастическим тоном: – Так что, ваше высочество, не соизволите ли вы пройтись от своего домика к парковке, которая, если вы вдруг не в курсе, находится примерно в двадцати минутах ходьбы от вас? А затем, если это не сильно вас затруднит, явите ваше сиятельство к нам в редакцию.

– Сейчас посмотрю.

– И еще, Вика…

– Слушаю.

– Это Залесье. Здесь вообще никому и ни за что не доплачивают. Чем раньше ты к этому привыкнешь, тем лучше! За дело.

Главред повесил трубку, и Вика направилась к парковке, ощущая моральную усталость, волнение и страх.

Большую часть ночи она работала над статьей-обзором о событиях недели, которая должна была попасть в воскресный выпуск «Залесской правды». Как проходят военные учения и сбор урожая, как продвигается подготовка к строительству аккумуляторного завода, по мнению властей, конечно же, и как всё стабильно в Залесье.

Она уснула под самое утро, но из-за шума в деревне на мгновение всё же проснулась. Не вылезая из-под одеяла, она вновь закрыла глаза и отключилась. Кажется, сейчас она узнает, что послужило источником шума.

У машин толпились люди: человек пятнадцать-двадцать. Похоже, тело уже убрали, хотя на земле остался кровавый след. Вика сняла наушники. Сердце застучало быстрее, но не из-за пробежки. По коже пробежал мороз. В толпе она увидела такие же испуганные знакомые лица.

– А, Вика, вот и ты, – произнесла Зубарева Софья Аркадьевна, немного полная женщина лет шестидесяти, у которой журналистка снимала комнату.

– Что здесь произошло? – спросила Вика.

– Крик тут был утром на всю округу, – ответила хозяйка. – Но сразу не все услышали. Те, кто проспал, только сейчас подтягиваются. Говорят, мол, сожрали Машку-то – девушку, которая подписи собирала.

– Сожрали? – переспросила Вика задрожавшим голосом.

– Ну не прям сожрали, – произнес какой-то мужик. – Я тело еще видел. Потрепали ее знатно. Искусали. Растерзали. Руку начисто отгрызли.

Вика отвернулась и машинально прислонила ладонь ко рту, чувствуя, как подступает тошнота. Хорошо, что она не ест перед пробежкой. Журавлева отправилась в дом, чтобы переодеться и привести себя в порядок перед походом в редакцию.

***

Спустя минут тридцать Вика стояла у входа в «Залесскую правду», офис которой располагался на первом этаже здания администрации. Встретивший журналистку Жабин велел ей ждать за дверью – они что-то решали с председателем. Вика уселась на стуле в холле. Сидеть без дела и в неведении она не любила, а потому встала и неуверенной походной направилась в сторону кабинета, стараясь сделать вид, будто ненавязчиво гуляет по коридору.