– Только три минуты, – вдруг сказал мужчина с тоской и вздохнул, окидывая взглядом место боя.

Артем застонал, когда заметил, что проходящий мимо стены, похожий на дерево демон, протянул вверх свои ветвистые руки.

Мужчина усмехнулся.

Снова всё исчезло. Они оказались среди деревьев. Стало тихо. Только в ушах всё стоял звон. Мимо медленно шла вереница людей. Заплаканные женщины, хмурые мужчины. Они тихо переговаривались, скорбно следуя друг за другом.

– Что это?

– Тебя хоронят.

Артем физически ощутил, что это правда, и вперил взгляд в гроб, который несли на плечах седые мужчины впереди процессии.

– Как это? – у него перехватило дыхание. Я умер?

– Ты думал, что будешь жить вечно? – удивился мужчина

– Нет, но…

– Пока нет.

Артем нервно сглотнул:

– Я что, могу увидеть, когда умру?

– Как ты можешь переключать каналы на телике?

– Это просто.

– Всё относительно. Обернись, – предложил мужчина. Жизнь – словно дорога.

За спиной вдалеке Артем увидел, как мама ведет его за палец. Он сидит в песочнице и играет. На голове – панамка. Потом вдруг увидел уже ближе, как идет в первый класс и линейку. По небу необычно быстро летели облака и менялись между собой Солнце и звезды, словно вручную крутили слайды. Он видел весь отрезок своей прожитой жизни и легко узнавал события, которые были. Но то, что шло дальше, впереди, словно открытие заставляло мозг съежиться. Он словно скачками переходил от года к году, вокруг мелькали знакомые и незнакомые лица, дети, время двигалось вперед или назад только по одной лишь его мысли.

Голова закружилась, стало дурно и его вырвало.

Вытирая дрожащей ладонью губы, он посмотрел на мужчину.

– Я не понимаю. Где я??? Что это???

– Я же сказал: нигде и никогда. Стоишь, где и раньше.

Артем огляделся и заметил, что опять местность изменилась, хоть он с трудом узнал улицу, где ходил уже два года на метро. Реальность, словно поддернутая зыбкой дымкой, в которой двигались смазанные прохожие. За каждым шагом тянулся какой-то вязкий след и через несколько секунд растворялся.

– В этом городе слишком мало огня, – грустно сказал мужчина.

Артем наблюдал за фигурами людей.

– Словно тени сливаются с телами…? Куда делись все здания? А это?

Казалось, челюсть сейчас оторвётся, так стучали зубы, когда Артем снова увидел высокие, черные, сгорбленные тени, такие же, как и у крепостных стен.

– Это химы, пожиратели. Они ждут подходящую жертву, чтобы насытиться страхом, ужасом, болью.

– Как их много! У них пустые глазницы…, но они смотрят на меня.

– Не бойся. Зачем им глаза? Ведь за ними у них души.

Артем смог различить за мутной пленкой очертания улицы, фонарей и зданий. Словно на расстоянии вытянутой руки, под мыльным пузырем, который не проткнуть, между границами был реальный мир и электрический свет. Он не проникал сквозь плёнку, не разгонял мрак, а только делал темноту гуще. В этой тени прятались жуткие существа, провожая пустыми глазницами каждого, кто шёл мимо, за границей мира.

– Кто-то идёт, – Артём присмотрелся к силуэту. Женщина?

– Да.

– Что это тянется за ней, густое и черное?

– Вся тяжесть плохих поступков, вы этого не видите, а жаль…

– А это что…? Что за фигуры…? Серые?

– Только тени. Это просто тени, без души. Они уже умерли давно. Не понимают или прокляты. Не могут уйти.

Артем, широко открыв глаза, с ужасом следил за всем происходящим вокруг. Мимо прошла женщина, на которой практически не была видна одежда, а только контуры, как бы словно смазана акварель. Краски поблекли и расплылись под дождём, но четко обозначился контур тела, и едва заметные черты лица стали расплывчаты. Ярко обозначается женское начало, пульсирует жизненная сила, и то, что видно в реальном мире, является несущественной маской, размыто, удалено, словно остается за матовым стеклом, срывает покровы и оголяет суть. Нет костей, нет мышц, всё несущественно. Какая одежда, мимика! Он вдруг почувствовал, что видит всю суть. Он чувствовал, словно оголенный нерв, любое прикосновение к ауре. Ореол играл неповторимым светом, цвет которого сложно было описать. Можно было узнать всё, мысленно прикоснувшись к радужному свечению. Именно этот свет немного разгонял тьму.