Простота убийств, изложенная в холодной и жесткой статистике, далека от драматического и в чем-то даже романтического образа Мэкки-Ножа. Возможно, мы все еще недооцениваем чудовищность цифр, ведь за каждым заголовком и единицей в статистических данных стоит жизнь и смерть реального человека. Эта книга посвящена реальной истории убийства в Британии, которое мы рассмотрим через призму одного из наших старейших и самых печальных законов. Почти тысячу лет назад, с момента его совершения, к этому известному преступлению были причастны, прежде всего, реальные люди – убийцы и жертвы, чьи дела рассматривались судом; судьи, присяжные и адвокаты, которые вершили их судьбу, а также политики и монархи, которые сохраняли власть над человеческими жизнями даже после вступления закона в силу. Эта часть истории Британии затрагивает серьезные вопросы из разряда: может ли быть лишение жизни оправдано (и возможно ли оправдать такое вообще) или на какие уступки мы должны пойти ради хороших людей, которые иногда совершают очень плохие поступки.
В истории рука об руку с преступлениями идет и вопрос о наказании. На протяжении большей части своего существования закон действовал по принципу «жизнь за жизнь», но убийство было далеко не единственным проступком, влекущим за собой смертную казнь. В течение XVIII века Англия вступила в эпоху так называемого Кровавого кодекса[12] – тогда законы один за другим переквалифицировали правонарушения в преступления, караемые смертной казнью. Этот список постоянно пополнялся и увеличивался в геометрической прогрессии. В 1826 году, когда ситуация только начинала меняться, редакторы «Ньюгетского справочника»[13] (популярного сборника печально известных уголовных процессов) отмечали:
Иностранные авторы обвиняют уголовные законы Британской империи в чрезмерной жестокости в отношении менее тяжких преступлений. Они считают, что смертная казнь должна назначаться только за преступления высшей степени тяжести, и филантропы нашей страны согласны с их мнением. Те, у кого не было возможности разобраться в этом вопросе, вряд ли поверят, что существует более ста шестидесяти преступлений, караемых смертной казнью.
Мы привыкли к тому, что убийство обладает более высоким статусом по сравнению с другими преступлениями. Оно возвышается над остальными проступками в рамках уголовного права. С 1861 года и до отмены смертной казни, спустя чуть более ста лет[14], убийство стало единственным правонарушением, по которому все еще присуждали эту меру наказания[15]. После 1868 года все жуткие формальности данного процесса проходили за закрытыми дверями тюрем, это придавало последним мгновениям жизни осужденных убийц еще больше таинственности, которой не было при других преступлениях.
Когда в 1965 году повешение окончательно отменили, смертную казнь заменили на пожизненное заключение. Убийство по-прежнему остается единственным преступлением, за которое суд должен назначать пожизненное при вынесении обвинительного приговора, однако не все убийства эквивалентны, и вопрос: следует ли ко всем убийцам относиться одинаково, долгое время беспокоил систему правосудия. Вынесение одного и того же приговора, будь то пожизненное заключение или смертная казнь, не учитывало разницу в степени виновности убийц, а также в «оттенках» преступлений, совершенных в рамках одного и того же уголовного правонарушения. И только в XIX веке, благодаря развитию медицинской науки и психиатрии, судам пришлось признать, что некоторые убийцы в равной степени нуждаются в помощи, как и в наказании.