– Мне стало легче, – пожал плечами Хорн, – я понял, что должен делать – как в старые добрые времена. Всё стало ясно. И передо мной был только один единственно верный вариант.

– Я рад за тебя, старина, – улыбнулся Фобос, – над Фронтиром нависают тучи, и только мы можем их разогнать.

– Всё так, – кивнул Хорнет.

Они вернулись в трактир. На душе Фобоса было весело и беззаботно.

Чёрт с тем, что принесёт завтрашний день, главное то, что сейчас он доволен.

Какой-то молодой стрелок из взвода Корво задел его, и они набили друг другу морды, после чего отправились пить мировую.

Всё шло замечательно. Таких славных и весёлых ночей давно не было в Оштераусе, хоть и началось всё спонтанно.

И, тем не менее, какое-то зловещее чувство вскоре начало одолевать Фобоса. Окосевший от пива и водки, он глядел на лица своих друзей. Те расплывались, напоминая тревожный сон о великом Ничто. Тревога заполняла сердце фронтмена. Навязчивая мысль засела в голове законника и твердила, что хорошие дни подходят к концу. Он пытался залить её алкоголем, но та разожглась лишь сильнее.

Когда практически все разошлись, Фобос вытащил пьяного в хлам Одноногого, оравшего непристойные песни и поплёлся с ним за город, в прерию, чтобы хоть немного продышаться и освежить мозги.

◆ ◆ ◆

Пьяный вусмерть Фобос шёл по ночной прерии, то и дело спотыкаясь. Плащ его был весь перепачкан в грязи, ножны тянули расстёгнутый ремень вниз, шляпа сползла на затылок. Фронтмен путался в собственных ногах, горланил походную песню этельвельдских воинов и то и дело махал руками, стремясь удержать равновесие. Вдалеке выли койоты. Громко ухал филин.

Ночной ветер выбил всю дурь из головы Фобоса, и чёрные мысли покинули разум фронтмена. Было легко и хорошо.

«Кажется, именно так и становятся алкоголиками», – подумалось ему.

– Одн-но-но-гий! Слышь, Од-но-н-ногий! – заплетающимся языком Фобос обратился к товарищу, который плёлся позади, едва не падая на каждом шагу и орудуя какой-то кривой палкой как костылём.

– Именно так… ик… и становятся алкашами, – пророкотал на всю прерию Фобос и захохотал во весь голос с собственной тупой шутки.

Одноногий, икая, тоже рассмеялся, после чего рыгнул, упал на одно колено и принялся неудержимо блевать.

Когда стрелок закончил, его тут же схватил сильнейший кашель. Фобос присел рядом и постукал товарища по спине.

– На вот… ик… выпей, – пробормотал Фобос, протягивая Одноногому флягу с водой. Стрелок вытер рот и жадно приложился к фляге. После чего с шумом выдохнул.

– Б-благодать, – заикаясь, изрёк он и попросил у Фобоса папиросу.

Россыпи звёзд подобно бриллиантам сияли на чёрном небе. Ночь была ясной, дул свежий летний ветер, и законники просто лежали на мягкой траве и таращились в небо.

Фобос потянулся за новой папиросой, но рука его по пути к карману задела какую-то деревяшку.

– Гм, – сказал законник, поднеся предмет к своему носу и щёлкая зажигалкой, чтобы посмотреть, что это, – слышь, Одноногий!

– А? – безмятежно отозвался стрелок.

– Кажется, мы на кладбище.

Деревяшка представляла собой параллелепипед, покрытый причудливым резным орнаментом и являлась навершием деревянного постамента, которое устанавливали на могилах усопших в качестве ловушки для злых духов.

– Вот те на! – расхохотался Фобос и, проползя несколько метров, обнаружил ещё несколько могил.

– Д-давай уйдём отсюда, Ф-фобос, – заикаясь сильнее, чем обычно, пробормотал Одноногий. Он уже поднялся с земли и стоял, опираясь на палку. На его бледном лице читался сильнейший испуг.

– Погоди-ка, – задумчиво сказал Фобос, что-то высматривая в земле.

Одна могила интересовала его. Одна могила, в которой лежал его старый знакомый.