Коротая время за постоянными перекурами и чаепитиями, они оживлялись в день получения аванса или зарплаты, а также накануне сдачи очередного проекта. Но проекты сдавались не часто, сдавались как коллективное творчество и, как водилось, в любом коллективе была одна, от силы две, личности, которые, собственно, и занимались самим проектом, время от времени привлекая сторонних статистов с невнятным взглядом, в невзрачных очках и с оттопыренным карманом с сигаретами. Помощи от таких сотрудников было не много, чаще вред, поэтому, легче было затянуть проект на лишний месяц-два, а то и на полгодика, но сделать самому, сделать правильно и отчитаться без проблем.

Позже, на стадии внедрения, уже другие, но такие же белые халаты меж перекурами глядели на результаты многомесячной работы, проглядывали инструкции, зачастую для них не понятные, в обязательно порядке критиковали, обвиняли разработчиков в оторванности от жизни, и делали все по-своему, в корне меняя и ломая все, что было наработано.

Евгений и Ярослав, перебросились понимающими взглядами, и один протянул второну пачку. Закурили по второй.

– Сидорович как? – с половины пролета бросил Петрович. – На месте? Работает?

– Да куда ему деваться-то? – усмехнулся не то Ярослав, не то Евгений.

– Все корпит над своим… как там его… – запнулся второй специалист по искусственному интеллекту. – Ну над чем-то там работает, в общем.

– А вы? – не удержался Сергей.

– Творческая группа и весь коллектив всегда рядом, – заверил его один из однотипных курильщиков. – Каждый занят своим направлением, которое в итоге сольется в нечто целостное….

И оба засмеялись.

– Да ну вас, тунеядцев, – махнул на них рукой Петрович и увлек за собой своего стажера.

Ответом был лишь сдавленный смешок. За неимением чем заняться, половина, а то и большая часть НИИ, только тем и занималась, что перемещалась из помещения в помещение, курила, судачила, обсуждала да осуждала, делилась новостями и устраивала свою личную жизнь. Кружки по интересам время от времени разрывала новость о проверке, комиссии, зачистке или тому подобном. После этого на несколько дней в учреждении возникала псевдонаучная деятельность, сходившая вскоре на нет. И лишь единицы двигали науку, обходя ведомственные запреты на лженаучные аспекты. Советская наука всегда считалась прогрессивной и потому за очисткой от псевдонаучных и откровенно враждебных веяний здесь зорко следили сразу несколько отделов, носивших номерные обозначения.

– Кто такой Сидорович? – поинтересовался ступающий едва ли не след в след Петровичу Антон.

– Да есть один старичок. Уже с полвека, как мозги куклам нашим разрабатывает

– Что, полностью весь мозг? – удивился Антон.

– Нет, системами жизнеобеспечения занимаются иные. Он спец по поведенчиским формам. Как раз того, с чем мы постоянно боремся, – пояснил Петрович.

– Наверное, большой человек?!

– Да уж не маленький. С полтора центнера будет, – усмехнулся Петрович устало.

– Я не о том. Руководитель направления…

– Нет, руководителя направления ты только что видел, а Сидорович там ведущий специалист.

– Это как же так?

– Номенклатура, дорогой – пояснил Петрович и подмигнул. – Держи свои мысли при себе. А не то, не ровен час, в Сибирь поедешь науку подымать.

– Я, собственно, оттуда родом… – простодушно ответил Антон. – А почему Сидорович не того?

– Не того, потому что не таво! – пояснил Петрович, и немного подождав, добавил. – Он имел неосторожность высказать свое несогласие с генеральной линией нашей науки. Правда, потом оказалось, что линию требуется корректировать и его замечания, высказанные когда-то на симпозиуме, верны, но осадок остался, а запись в личном деле как субъекта не совсем благонадежного, сохранилась. Да и по национальному вопросу он того, словом – национальный вопрос тут его окончательно подрезал.