Мы отправились в Линкольнз-Инн.

По моей просьбе Бенджамен представил мое дело юристу как дело одной моей подруги, в которой я принимаю большое участие. Ответ был решительный. Я вышла замуж в искреннем убеждении, что имя, под которым я знала моего мужа, было его настоящим именем. Свидетели, мой дядя, моя тетка и Бенджамен, действовали, как и я, не подозревая никакого обмана. При таких обстоятельствах не могло быть сомнения, что брак мой был законным браком. Кто бы он ни был, Макаллан или Вудвил, но я была его законная жена.

Этот решительный ответ снял с моего сердца тяжелое бремя, и я приняла приглашение моего старого друга вернуться к нему и пообедать.

На обратном пути я возвратилась к разговору о том, что занимало меня теперь более всего. Я выразила намерение узнать во что бы ни стало, почему Юстас женился на мне под чужим именем.

Мой спутник покачал головой и посоветовал мне обдумать серьезно мое намерение. Его совет мне – так странно сходятся иногда крайности! – был советом моей свекрови, повторенным почти слово в слово:

– Оставьте это дело в том положении, в каком оно теперь. Ради собственного спокойствия удовольствуйтесь привязанностью вашего мужа. Вы знаете, что вы его законная жена, и знаете, что он любит вас. Разве этого не довольно?

На это у меня был только один ответ: жизнь при таких условиях была бы решительно нестерпимой для меня. Ничто не могло поколебать моего решения по той простой причине, что ничто не могло заставить меня жить с мужем в таких отношениях, в каких мы жили в последние дни. Я попросила моего друга сказать мне только одно: намерен ли он протянуть руку помощи дочери своего покойного хозяина?

Ответ старика вполне характеризует его:

– Скажите, что должен я сделать для вас, друг мой.

Мы проезжали в это время по улице, соседней с Портмен-Сквером. Мой ответ Бенджамену замер на моих губах. Я увидела мужа.

Он сходил с крыльца какого-то дома, глаза его были опущены, он не взглянул на нашу карету. Когда служанка затворила за ним дверь, я заметила, что номер дома был шестнадцать. На углу улицы я прочла ее название: Вивьен-Плейс.

– Не знаете ли вы, кто живет в доме номер шестнадцать, Вивьен-Плейс? – спросила я моего спутника.

Он взглянул на меня с изумлением. Мой вопрос был действительно странен после того, что он только что сказал мне.

– Нет, не знаю, – ответил он. – Почему вы это спрашиваете?

– Я сейчас видела, что из этого дома вышел Юстас.

– Так что же, друг мой?

– Мой рассудок в ненормальном состоянии, Бенджамен. Все, чего я не понимаю в поступках моего мужа, кажется мне подозрительным.

Бенджамен поднял свои худые старые руки и опустил их опять на колени в безмолвном соболезновании.

– Я повторяю вам, – продолжала я, – что жизнь моя невыносима. Я не знаю, что я сделаю, если проживу еще некоторое время сомневаясь в единственном человеке, которого я люблю. Вы человек опытный в жизни. Представьте себя на моем месте, предположите, что вы лишены доверия Юстаса, что вы любите его, как я его люблю, что ваше положение так же тяжело для вас, как оно тяжело для меня. Как поступили бы вы в таком случае?

Вопрос был прямой. Бенджамен дал такой же прямой ответ:

– Мне кажется, друг мой, что я отправился бы к какому-нибудь хорошему другу вашего мужа и предложил бы ему несколько вопросов.

К какому-нибудь хорошему другу моего мужа? Я подумала. Единственным его другом, о котором я знала что-нибудь, был майор Фитц-Дэвид. Сердце мое забилось сильнее. Не последовать ли мне совету Бенджамена? Не обратиться ли мне к майору Фитц-Дэвиду? Если он и откажется отвечать на мои вопросы, мое положение не будет хуже, чем оно уже было. Я решилась попытаться. Единственным затруднением, которое я пока видела, было узнать адрес майора. Я принуждена была возвратить его письмо дяде и не догадалась заметить его адрес. Я помнила только, что он писал из Лондона.