Так и случилось.

– А вот и я! – донесся из подкатившей к нам каршеринговой машинки веселый голос подруги. – Карета подана, прошу садиться!

Вы думаете, все тут же сели, как просили? Как бы не так!

Бабуля принялась дотошно выяснять, на каких условиях Трошкина получила в свое распоряжение автомобиль и имеет ли она законное право рулить им в данной чужой стране.

Мамуля отказалась садиться в машину без обещанной ей воды без газа.

Я снова побежала в здание аэровокзала за живительной влагой.

Мамуля увязалась со мной с обидной ремаркой: «Снова возьмешь не то, я ж тебя знаю!», а Алка поспешила догнать нас с репликой: «Не трать наличку, я расплачусь своей картой!» – на самом деле, думаю, просто сбежала от бабулиных неудобных вопросов.

В итоге наша старушка осталась одна у каршеринговой машины, в багажник которой мы успели загрузить свои чемоданы.

И кто из нас после этого пятиклашка, за которой глаз да глаз? Когда мы вернулись, руководящей старушки у машины не было!

Она подошла, когда мы начали встревоженно озираться, одернула на себе рубаху, скороговоркой объяснила:

– Пришлось отойти в уборную, – и тут же снова начала руководить: – Бася, Дюша, вы садитесь назад, я вперед, иначе меня укачает. Аллочка, нет, красную сумку не в багажник, она может понадобиться в любой момент.

Наконец мы разместились и наш личный водитель вывез нас с территории аэропорта. Думаю, в этот момент сотрудники воздушной гавани должны были выдохнуть с облегчением, прослезиться и помахать нам мокрыми платочками.

Я понадеялась, что мы уже выбрали дневной лимит неприятностей, дальше снова все будет хорошо и даже прекрасно. В небольшом уютном жилом комплексе с бассейном нас нетерпеливо ожидали комфортабельная трехкомнатная квартира и терраса с видом на близкое море. Я чувствовала себя в высшей степени готовой к безмятежному отдыху.

Немного жаль было Трошкину, которой на финише долгого пути пришлось сесть за руль, но сама Алка по этому поводу не роптала и даже не выражала недовольства поведением других водителей, хотя они в Турции, мягко говоря, не слишком дисциплинированные.

Бабуля, которой с переднего пассажирского сиденья открывался прекрасный вид на общее дорожное безобразие, конечно, громко оценивала поведение прочих участников движения, но мы на ее реплики уже не реагировали.

Все изрядно устали и очень хотели поскорее оказаться в нашем временном приюте.

Минут сорок мы ехали через город, потом еще с четверть часа катались по нужному району, все более злобно костеря странную турецкую манеру писать на дорожных табличках какие-то цифры вместо понятных названий улиц.

– То ли дело у нас! – ворчала бабуля. – «Пройдусь по Абрикосовой, сверну на Виноградную» – все ясно и понятно. А тут не могли нормальные названия улицам дать? Что тут думать, вон инжир на углу растет – будет улица Инжирная! А там вон кизил – значит, Кизиловая! А это Финиковая! А это… гм…

– Это, кажется, фейхоа? – Мамуля присмотрелась к дереву и выжидательно замолчала, не ограничивая бабулю в словотворчестве.

– Пусть будет просто Цитрусовая, от фейхоа ничего приличного не образуется, – подумав, призналась та уже не столь задиристым тоном.

Наконец машинка приткнулась у белокаменного забора, в тени раскидистого цветущего куста, имени которого улица была наречена нами Олеандровой.

Неутомимая бабуля снова включила руководителя.

– Бася, помоги мне выбраться из машины, Алла, открывай багажник, Дюша, доставай чемоданы.

– А вы, Мария Семеновна, идите сразу внутрь, не стойте тут на жаре. – Трошкина попыталась вежливо спровадить нашего командира, но это ей, разумеется, не удалось.