Я перевожу взгляд дальше.

Старший коршун не подвёл, виновных отбраковал, а тот, которому я меч зачаровала, отправил виновных на перерождение.

Затворница забилась в угол и ревёт…

– Как успехи в освобождении из клетки, цыплёнок? Девочка, как тебя зовут?

– ФенЖун, госпожа Шан.

Повинуясь моему жесту, девочка послушно поднимается, подходит. Она бы могла остаться стоять, но она опускается на колени, причём проделывает это излучая спокойное чувство собственного достоинства.

Я подушечкой указательного пальца касаюсь её подбородка, заставляю поднять голову, принюхиваюсь.

– ФенЖун, ты нарочно смазываешь шрам ядом?

– Да, госпожа Шан. Я и шрам сделала, и волосы покрасила. Иначе я тоже понравлюсь пожирателям. Мою названную сестру…, – девочка начинает звонко, а заканчивает с трудом, давится каждым словом.

Я её останавливаю.

– Хочешь уйти? Денег я тебе дам, – из казны секты.

Не думаю, что девочка захочет, и она не подводит:

– Мне некуда идти, госпожа Шан. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, госпожа Шан.

Всем девочка хороша, но имя… отвратительное.

Фен означает феникс.

– Я дарю тебе новое имя, ученица. Отныне ты ЮЖун.

– Учитель! – рядом возникает взвлнованный СюнВей.

Традиция смены имени одинакова, что в стране Лунь, что в империи Ю, вспомнив которую я и дала девочке имя.

Кстати, ЮЖун сдерживает крик. Стиснув пальцы, она заставляет себя остаться на месте, рядом с напугавшим её призраком, чем вызывает у меня прилив уважения. Не зря я обратила на неё внимание, не зря.

– ЮВей. Все, кто последуют за мной, получают имя Ю.

– Благодарю, учитель, – кланяется Вей-эр.

– А-Жун, сходи к воротам и сними табличку “Семи ветров”, потом принеси мне дощечку, красную тушь. Я лично напишу новое название. Дом Огня. Цыплёнок в клетке, твоё время вышло.

Коршун, которому я зачаровала меч, воинственно вскидывается, но тотчас сдувается, как проткнутая когтем рыба-шар.

Я неопределённо хмыкаю.

Что на моей родине, что здесь, в стране Лунь, прежде всего уважают силу. Да, я схитрила. И что? Хитрость тоже оружие, острее самого острого меча.

– Госпожа Шан, вот-вот должен прибыть пожиратель. У нас заказ на него.

– То есть вы наёмники?

– Господин Цзи МинХуа похитил дочь торговца шёлком. Девушка не только обладала красотой, но и в свои шестнадцать прорвадась на третью ступень. Торговец бросился к страже за защитой, однако дело вывернули так, будто девушка не отличалась чистотой и добродетельным поведением, и добровольно прыгнула в карету господина. Три дня спустя её тело нашли в одном из притонов Весеннего квартала. В ужасающем состоянии. Торговец нанял нас восстановить справедливость. Вы ведь поддержите нас, госпожа Шан?

Сколько слов…

– Нет, не выпущу, – хмыкаю я. – Кстати, почему вы сюда пришли, а не по дороге, например, восстановили справедливость?

Коршун пожимает плечами:

– Мы все, в отряде, когда-то были беспризорными сиротами, и половина из нас попали в приют при храме. Нам повезло, что нас купили как будущих слуг и воспитали как воинов.

– Вы не служите воспитавшему вас клану? – предатели мне не нужны.

– Клана больше нет. Когда всё случилось, наш отряд выполнял задание далеко от столицы.

– Неплохо, – киваю я. – А-Жун, подожди снимать табличку, а вы, – киваю я “семёркам”, – приготовьте к приезду гостя передний двор.

Кровь на полу и стенах господину Цзи не понравится…

Ответ слаженный, энергичный:

– Да, госпожа!

Я иду проверенным путём: раскидываю в переднем дворе массивы, причём пятиранговые. Опыт подсказывает, что пожиратель меня неприятно удивит. А ещё тот же опыт подсказывает, что, возможно, наёмники не столько благородно спасали сирот, сколько собирались напасть на пожирателя, когда он занят жертвой, увлечён, расслаблен, не готов к атаке. Но это лишь подозрения… Убийство главы секты версию вроде бы опровергает. Или нет, ведь убийство могло произойти случайно, не по плану. С планами такое бывает…