С первого шага Людмила просканировала насквозь помещение: стены, потолок, шкафы, открытое окно… Ни одно движение, ни один жест, шорох, шепот не укроется от ее глаз-радаров. Контроллер всея Руси.

Взор пенсионерки перешел на следователя и медленно переместился на Жанну. Она узнала взгляд: отцовский, без капли жалости. Сейчас начнется атака. Жанна вытащила пакет и поднесла ко рту. На всякий…

Пенсионерка презрительно посмотрела свысока, желая сказать: «Слабачка, то ли дело я», – и с достоинством прошла мимо, к столу.

Раздался истошный скрип многострадального стула.

– Паспорт с собой? – без особой надежды в голосе спросил Егор.

– Хм, – выразительно фыркнула Людмила, словно ее заподозрили в чем-то низком, и выпалила: – Конечно! И очки, и паспорт.

Она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Глаза блеснули синевой, ледяные искры выпорхнули из них.

– Просто у других до вас не было, – начал оправдываться Егор.

– Вы меня с другими-то не сравнивайте. Я жизнь все-таки повидала, ко всему готова. – Людмила покачала головой, задействуя даже плечи. – Никогда не знаешь, где окочуришься. Пусть хоть родственники найдут да на земле родной похоронят. Я уже и место себе на кладбище забронировала. Ограду кованую поставила, цветочки голубые и мох стелющийся посадила. Все, как я люблю. Хоть на том свете буду спокойно лежать, что все сделано, как должно. А то никто ничего толком…

– Ладно-ладно, – пришел в себя следователь. – Давайте паспорт посмотрим.

Выяснилось, что Людмиле Георгиевне Николаевой шестьдесят пять лет.

– Вы помните утренние события? – приступил к опросу Егор.

– У меня отличная память, – оскорбленным тоном ответила женщина. – Работала кондитером тридцать лет тому назад, а все рецепты до сих пор наизусть помню. Вот, например, хворост следует…

– При чем тут хворост? – недоуменно воскликнул следователь. – Мы костры жечь не собираемся.

– Хворост – это лакомство выпечное, а не дрова. Знать бы такое нужно господам образованным, – пожурила Людмила. – Так вот, для приготовления хвороста…

– Меня хворост не интересует, – изумленно промолвил следователь.

– Точно, его же сегодня на столе не было. – Людмила хлопнула себя по лбу. – Как я сразу не догадалась?! Тогда рецепт бисквита…

– Стоп! Какой бисквит? – Егор ошарашенно развел руки по сторонам.

– Вы сами попросили другой рецепт, не хвороста… – Нахмурилась непонятая дама.

– Ничего я не просил, – вытаращив глаза, отказался следователь.

– Сначала просят, потом отказываются! – Людмила отвернулась к окну.

– Я всего лишь сказал, что хворост не интересует, – пытался прояснить недопонимание Егор.

– Ну да. Все логично: раз хворост не интересует, значит, другая выпечка интересует, – не отворачиваясь от окна, пробубнила пенсионерка.

Ох, и тяжелый характер у дамы. Бедные ее родственники.

– Меня вообще выпечка не интересует! – выпалил следователь и нервно стукнул коленом в крышку стола.

– Чего тогда меня сюда позвали? – Людмила наконец повернулась и буравила взглядом бедного Егорку.

У того отвисла челюсть, но он смог проговорить:

– Опрос свидетелей происшествия. Человек погиб.

– Был бы человек… – презрительно фыркнула дама.

– А кто он был? – продолжал спорить следователь.

Пора прекращать их перепалку. Жанна резко встряла:

– Людмила Георгиевна, говорите, память у вас отличная?

– Да.

Дама смерила Жанну презрительным выразительным взглядом, желая сказать: «Эта слабачка еще смеет гавкать?!»

– А время вашего прихода, часом, не припомните? – держала внимание пенсионерки Жанна.

– Да без проблем. Восемь сорок.

– Отлично! – Пришел в себя Егор и вернул инициативу в собственные руки: – Где посмотрели?! Телефон?