«На чем же это я остановилась? – пыталась она припомнить. – Подлинное будущее от ложного, спланированного в лаборатории человеческим разумом, отличается тем, что ложное будущее – продукт иллюзий. Для того, чтобы иметь право создавать будущее, нужно знать, какое оно… какое оно…»

Мысли потекли вяло и стали путаться. Погрузившись в дремоту, Ирис увидела огромный белый город, залитый солнечным светом, ладью у берега, с которой на берег сходили люди в ритуальных одеждах. Они несли носилки, в которых полулежало женское тело, накрытое покрывалом. Люди прошествовали в сторону храма. Неожиданно светило стало меркнуть, погружаясь в тень луны. Море, город, люди – все вдруг перестало существовать. Казалось, умерла сама жизнь. Только слышался надрывный, пронизанный отчаянием женский голос: «Ты лгала мне, Исида, лгала мне – твоему отражению на земле. Нет другого царства теней, и не было никогда. Оно здесь… Мы все – тени, и весь этот мир лишь тень, слепок того мира, где ты… И умереть означает начать жить! Жить там, где нет страха и боли, где твои любимые, и ты их никогда уже не потеряешь. Я ухожу отсюда, из царства теней, в твой реальный мир. Я отделяю от себя эту иллюзию силой яда…»

«Опять я вторглась в свою эволюционную память», – погружаясь в видение, поняла Ирис. С ней такое случалось: провалы, вернее, погружение в свою эволюционную память. И каждый раз она видела яркие, словно реальные, картины прошлого. Эта виртуальная реальность жила в ней в тесной связи с именем Клеопатры.

Она помнила… помнила песчаные бури: звук движущегося песка, упругую силу ветра, которая так восхищала ее.

Она стояла на башне, наблюдая поглощающую все на своем пути бушующую стихию. Ветер вздымал волны суши и моря, постоянно меняя их облик. Не был ли он той силой, которая ей нехватало, чтобы все разрушить…

«Здесь место Вечного заняли люди. Я не хочу жить во лжи. Здесь нет любви, а значит, нет Вечности. Я хочу туда, где есть Он. Только когда человек честен как дитя, в нем есть Вечное. Можно обвешаться амулетами и, шепча молитвы, бесконечно бить поклоны перед созданными человеческим воображением образами, но никогда не познать Вездесущего живого. Никогда! Это ложь, ложь! Все во лживой любви к богам и друг к другу. Ложь вокруг отравляет души людей.

А если сказать всю правду, тогда почти все умрут! Мало кто выдержит истинное знание, таких единицы. Так что же делать? Что делать? – Душа ее кричала. – Ждать своего часа, часа истины, часа великого пришествия? Есть боль и ненависть, а любви нет…Есть только ложь… Что же будет? Пусть лучше смерть в любви, чем жизнь во лжи!

Я не хочу быть соучастницей обмана. Моя правда тонет во мгле, и я становлюсь частью мглы, а значит, ложью. Я должна нести правду души, красоты и тем самым сопротивляться лжи. Мой враг – ложь. Она рядится в одежды добродетели. Она – боль и нелюбовь под маской добродетели. Ложь опутала этот мир. Ее яд парализует ум, сердце, совесть. Мы все отравлены этим ядом. Ложь правит всем. Мы ищем Всевышнего друг в друге, ищем любовь и наталкиваемся на нелюбовь под маской добродетели. Лживые чувства…»

– Но чтобы различать, нужно знать истинное лицо Вечного. В чем оно? В совершенстве, в любом проявлении совершенства в нас и во вне. – Спокойный ровный голос Оата-о остановил ее стенания, и тень жреца появилась из-за колонны. – Результатом страданий могут стать мудрость или страх, чистота или нечистота. Чего ты хочешь?

– Я хочу забвения!

– Забыть можно, если из памяти сотрутся мысли, действия, ощущения. А мысль, слово, действие, ощущение должны являть собой единое таинство. Все играет свою роль: цвет, запах, форма, звуки, время. Порой действо происходит при полном, казалось бы, бездействии. Каждая мерность требует своего атрибута, и в этом момент истины.