Еще во чреве матери тебя благословит Всевышний, и ты примешь крещение огнем. Родителей у тебя не станет, но весь мир воспитает тебя на радость людям. Ты будешь ничей и в то же время принадлежать всем. И имя тебе дадут не люди – ты родишься уже с именем.

Люди принесут тебя потом в жертву, оболгав. Но твоя чистая суть только так сможет выполнить свою миссию. Ты, вскормленный человеческой любовью и зарожденный силой человечества, обличив страх, взорвешь его изнутри. Ведь ты родишься победителем страха, так как появишься в этом мире в момент всеобщего страха – в день солнечного затмения».

За окном уже смеркалось, когда Ирис, отложив ручку, распрямила спину. Она была довольна тем, что все же написала это. Может, Эа дала ей команду к действию? Это было неважно для Ирис, гораздо важнее было вспомнить, с чего это началось, восстановить последовательность своих мыслей до того, как навалится невероятная слабость.

«А вот оно: я думала о близких, обо всех наших, о тех, кто сейчас на Земле и, может, где-то месит тесто, чтобы накормить семью. Кто-то занят еще чем-то столь же прозаическим. Но все мы здесь для совершения чего-то общего и в то же время своего. Да, да… И тогда у меня возник образ светящегося тонкого тела, которое вдруг рассыпалось на множество частей. Именно в этот момент я и «улетела» ненадолго. Все, о чем я думала в связи с Даном, мгновенно выстроилось в моей голове, и мне захотелось немедленно изложить это на бумаге».

Глаза Ирис задержались на святых ликах, внутренний трепет пронизал все тело, и она стала на колени перед образом совершенства. Когда взгляд Ирис встретился с взглядом нарисованных человеческой рукой ликов, она подумала: «Они были, есть и будут, потому что к ним стремится все».

Была уже ночь, когда уставшая от напряжения Ирис буквально рухнула в постель. Тела она не ощущала, только гулкие удары сердца отбивали ритм ее жизни. Перед закрытыми глазами появилось звездное небо, и открылось пространство, в которое на волне ударов сердца устремилась ее суть – Эа. Тело Ирис металось: она стонала, говорила в полузабытьи с мужем. Она очнулась в ужасе от увиденного в предрассветной мгле, не в силах унять дрожь тела, в холодном поту, встала с постели. Часы показывали три часа ночи – час быка. Ее мысли метались в отчаянии: «Что же делать? Нужно что-то делать!»

Ирис кинулась к телефону, дрожащими пальцами стала набирать номер Леона, лихорадочно считая в уме, который у него там, на том конце земли, час: «Лишь бы он был дома! А какой сегодня день?»

На другом конце провода подняли трубку, и гнусавый женский голос, врастяжку проговорил:

– Ал-ле, кто-оо э-эт-то?

Но тут же вмешался голос Леона:

– Ирис, слушаю, что случилось у тебя? Я чувствую волнение уже несколько часов? Тебе плохо? – тревожным голосом спросил он.

– Мне очень плохо, Леон, сегодня ночью мне привиделось самое худшее из того, что я когда-либо видела. Грядет катастрофа, понимаешь, и ее нужно предотвратить.

– Что же все-таки случилось? – эхо в телефонной трубке повторяло слово «случилось».

– Еще не случилось, но может случиться, если не вмешаться немедленно. Я вчера очень устала, и только легла в постель, как сразу будто провалилась в пустоту. Почти сразу же я вылетела из тела, но на пути моей сути возникла жуткая мгла, нечто, что затягивало в себя все вокруг. «Оно» все поглощало, «оно» убивало…

Я все ощущала, это был не сон. Вначале я увидела стену древнего монастыря, полуразрушенный вход в какой-то тоннель. «Я не хочу туда входить, не хочу!» – закричала я. Но темный поток увлек меня внутрь. И где-то внизу в полутьме я увидела трехпалую мужскую руку, выглядывавшую из под черной одежды. Я поняла, что это тот, кто спускался… Его рука открыла какую-то металлическую сферу, внутри которой был свет, освещавший ее изнутри. То, что было внутри, светилось и заскручивалось в вихри, а затем собралось в подобие яйца, которое извлекла трехпалая рука, и мне стало так плохо, будто сердце вырывали из груди. Плохо было не от «предмета», а оттого, что он находился отдельно от сферы и в этой руке. Все вокруг «поплыло», стены стали рушиться, и было такое ощущение, что весь мир накренился… В видении я услышала: «Сенека!», и только успела понять, что грядет какая-то катастрофа. После этого вновь возникло видение – римский барельеф, но я не сразу поняла, что это был древнегреческий историк Геродот. Сердце мое встрепенулось, так как я почувствовала землетрясение и увидела храм под водой. Погружаясь под воду, я поняла, что на дне лежал город. И тут я увидела этот предмет – сферу, затянутую илом. Когда я приблизилась к нему, он замигал красным и зеленым светом, приоткрылся люк, и оттуда вырвался импульс-вихрь, который подхватил меня и увлек еще глубже. Земная кора сместилась, и в образовавшуюся щель проник этот импульс. Я увидела магму, которой управлял этот предмет. Я стала понимать, что катастрофа как-то связана с тайной этого предмета. «Откуда это?» – подумала я и тут же увидела огромных размеров планету, окруженную радужной оболочкой. Содержимое «предмета» растекалось по радужной поверхности огненными кляксами и постепенно таяло, проникая сквозь оболочку. Похожая на плазму это была другая форма жизни, другая цивилизация. «Оно» принадлежит этой цивилизации, и было бы ошибкой извлечь ядро из сферы. Это как двигатель, понимаешь, опасный для нас сейчас, потому что мы еще не готовы. И потом я увидела самое страшное.