«Я ничего никогда не брала себе от вас. Простите меня и всех нас, собирателей. Мы собираем там, где вы разбрасываете. Мы отбираем то, что не принадлежит вам. Мы соединяем прошлое с будущим. На то воля свыше. Мы – жрецы, собирающие подати и возносящие их как хвалу Вездесущему… Так было всегда и так будет вечно», – звучит в этот момент внутри нее голос Эа.

Она чутко улавливает визг, вой и скрежет зубов, доносящиеся из зала. Это «выродки», не выдержав гармонизации, показали свои истинные лица, и чем меньше одежд, чем ближе Эа, тем больше свирепеют они. Кто-то из них, не выдержав противостояния, вышел из зала, кто-то желчно шепчет соседу: «Фарс!», кто-то кашляет или вскакивает с места и начинает щелкать фотоаппаратом, кто-то выжидает своего момента, чтобы ударить побольнее.

Но для Ирис их нет. Нет и ее самой – она прозрачна, и поэтому именно сейчас особенно не защищено тело Ирис с его несовершенством. Это чувствуют своим хищным нюхом «голодные». Именно они всегда приходят на «кормежку» и садятся в первых рядах, развернув руки ладонями вверх, словно говоря этим «Дай!». Они чувствуют, что в тот момент, когда Эа творит через тело Ирис, происходит аннигиляция, и тело, разрушаясь, выделяет огромное количество энергии. Именно за этой энергией и не за чем другим приходят «голодные» на подобные встречи. Они поедают эфир творящего тела, поэтому после выступления Ирис остается с ледяными конечностями и холодом в солнечном сплетении, а они пышут жаром и возбужденные покидают зал. Они тоже становятся сподручными маовов. Ослабляя жертву, они готовят ее к закланию.

И вот, когда действо будет завершено, и те, кто имел шанс, получат руку помощи свыше, а обессиленная Ирис, по инерции улыбаясь, всем будет раздавать автографы в стихах, один из маовов обязательно подойдет и ударит в самую душу. Он сделает это так, чтобы неблагодарность за полученную энергию и зрелище душевного стриптиза просочилась внутрь ослабленного тела и горечью разлилась по нему. Обида, этот яд лжи – их оружие. Именно обиду пытаются вызвать маовы, лжецы из лжецов, виртуозы лицемерия и предательства. Они прошипят мысленно в тот момент, когда Ирис будет не в состоянии вырваться из круга не насытившихся, лезущих прямо к ее лицу со своими излияниями полумутантов. Нож в спину – прием маовов, и каждый раз она его получает. Самое странное, что маовы – мутанты, так же, как и иовы – трансмутанты, делают это неосознанно, играя роль проводника Небытия или Бытия соответственно.


Метатело Дана возбужденно колыхалось на месте.

– Почему же Ирис в таком случае не сторонится маовов, ведь она их различает?

– Если бы это было так просто для нее. За тысячелетия все так перемешалось, что различить суть иова от маова бывает возможным лишь тогда, когда вибрации истинной гармонии переполняют пространство, что является пыткой для маова – он ее не выдерживает и раскрывается. А иову достаточно быть перегруженным дисгармонией, чтобы, не проявив себя во вне, погибнуть или переродиться. Вот почему иовов все меньше, но каждый из них сильнее тысячи маовов, если только осознает свою миссию.

Иовы борются за каждого из своего мерида (а мерид равен 64 сутям) не на жизнь, а на смерть. И если один из иовов гибнет или перерождается, то его сила переходит к его половине. А если перерождается пара, то сила ее передается сутям другой пары, на которую возлагается, таким образом, усиленная нагрузка.

Многократная нагрузка лежит на Ирис и на всех, кто остался в ее мериде. Их, к сожалению, уже немного – всего восемь. Вот и горят они в священном огне вечности, как свечи, призванные спасти свой манас – суть их мерности.