– О-чу-меть, – усмехнулся я. – А вы не допускаете, капитан, что при этом вашем Евстигнее той самой чудо-книги могло и не быть?

– В силу все той же особенности книги и особенности самого Евстигнея, – медленно и – как, наверное, ему казалось – очень доходчиво выговаривал Петров, – книга всегда находилась при нем и другого случиться просто не могло.

Капитан замолчал, а я не ответил: просто не мог, в этот момент мой внутриголовной кавардак разросся до критической массы.

Кое-как собравшись с мыслями, после продолжительного молчания, я все же сказал:

– Интересно вы рассказываете, капитан: там особенность, сям особенность. Оказывается, даже у меня есть некая особенность, о которой я не подозреваю все тридцать два года, что живу на свете. Может быть, не сочтете за труд и поведаете, что же это за особенности такие, как никак вы обещали все рассказать.

По окончании моих слов губы капитана дрогнули и словно через силу стали растягиваться в улыбку. Я же смотрел на его широкое лицо и ощущал непонятную вибрацию нервов.

– С одной стороны, все может показаться сложным, – неспешно сказал капитан, – Хотя…

«Па-аф!» – в ночной тишине раздался всплеск сжатого воздуха и в стороне, за деревьями, возникло неяркое свечение.

Подобие улыбки тут же соскользнуло с лица капитана, а в его глазах отдалась краснота. В тот момент как Петров поднимался на ноги, его ладони сжались в кулаки и стали походить на две огромные кувалды. Через секунду рядом со мной стоял человек, напоминающий самого что ни на есть настоящего каменного Голема.

В следующее мгновение случилось все сразу: из-за деревьев вышла девушка, «каменный Голем» сделал несколько шагов в сторону, точно закрывая меня от незнакомки, и я услышал пение птицы.

подтверждающая, что красота – страшная сила

Одна из известных поговорок утверждает, что красота – страшная сила. Никогда бы не подумал воспринимать эти слова буквально, но той ночью под вдруг возникшие переливы голоса одинокой птицы я смог убедиться в недюжинной и действительно страшной силе, могущей обитать в красоте.

«Это не соловей!» – сказал я самому себе и тут же забыл о птице и о ее руладах: величественно, с ленцой к обомлевшему мне и напряженному капитану Петрову подходила умопомрачительная незнакомка. Ее длинное вечернее платье, настолько роскошное, насколько и неуместное для ночной прогулки по парку, казалось ярко-красным даже в полутьме. И этот шедевр, наверняка ручной работы, облегал, я бы сказал – идеальную фигуру. Открытые белые плечи, немалых размеров грудь, в бесстыдном декольте, длинная шея, огромные искрящиеся сережки и сверкающее колье источали агрессивную чувственность. Но… да простят меня мужики, не от вида всего этого великолепия я обалдел, тем более что разглядеть в подробностях очарование незнакомки смог лишь гораздо позже. С самой первой секунды, что я увидел идущую к нам девушку, меня сразило… свечение, движущееся вместе с ней. Вокруг красавицы существовало нечто похожее на эллипсоид или кокон – призрачный, не яркий, но отчетливо видимый. Этот кокон мерцал, и по его поверхности иногда пробегали всполохи, срывающиеся протуберанцами в ночь.

Можно ли утратить ощущение реальности больше, чем я в тот момент, когда созерцал супермодель, окруженную… «Энергетический барьер? Как в кино?» – крутилось в голове.

Можно!

Восхитительница остановилась шагах в пятнадцати от нас, ее ярко-алые губы изобразили улыбку (скорее хищную, чем обворожительную), и тут я заметил движение вокруг ее головы. Прошло время, прежде чем я осознал, что двигались волосы девушки. Черные, длинные, собранные в многочисленные пряди, они, извиваясь, ползали по ее плечам, поднимались в воздух и, покачиваясь, замирали, «уставившись» на нас с капитаном, точь-в-точь змеи на голове медузы Горгоны.