В свете фар видно, как из браконьерской машины выбегают два человека и бросаются врассыпную, а третий, видимо, водитель, со всех ног устремляется к багажнику своего автомобиля. Быстро открывает его, вытаскивает косулю и пытается отнести в сторону.

Здесь его и задерживаем.

Браконьер, а им, как выясняется чуть позже, является бывший сотрудник милиции К., предлагает работникам заказника решить дело мирным путем. Но естественно на сделку с ним никто не идет. Тогда он пытается угрожать:

– Хотите крови? Вы ее получите!

Но угрозы не помогают. В это время из темноты выходит еще один браконьер. Он более покладист.

– Давайте, мы заплатим за этих косуль, уладим все без возбуждения уголовного дела, – упрашивает он. – Мне огласка ни к чему.

Егеря признают в нем одного из местных чиновников.

– Раньше надо было думать, – говорит начальник опергруппы. – А теперь придется отвечать по закону.

Все участники браконьерской охоты понесут заслуженное наказание. Согласно ст. 258 Уголовного Кодекса Российской Федерации охота на территории заказника предусматривает максимальное наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет.

Наказание за браконьерство на особо охраняемой территории последние годы ужесточилось, в частности возросли штрафы. Но преступлений не становится меньше. Из-за сложившейся социально-политической обстановки в стране, у одних граждан притуплено чувство вины и ответственности перед будущими поколениями, в основном, это относится к малоимущим. У других, стоящих на более высокой ступени социальной лестницы, кроме этого появилось еще чувство вседозволенности.

Вспоминается такой эпизод.

В суде рассматривалось уголовное дело по факту браконьерства в заказнике гражданина П. из села Казанцево. Не называю фамилии, поскольку хочу привести небольшой диалог с его женой, прямого отношения к преступлению не имеющей.

Она сидела на лавочке возле здания районного суда, с тревогой ожидая приговора в отношении мужа.

Я, вызванный в качестве свидетеля, уже дал показания и вышел покурить. Женщина знала мое участие в процессе и в сердцах произнесла:

– Не было, и нет справедливости!

– А что, по-вашему, «справедливость»? – спросил я.

– Ну, какой из моего мужа браконьер! Он ведь не лося или косулю убил, а всего лишь поймал на озере несколько десятков карасей …

– Во-первых, он занимался браконьерством в заказнике, – стал объяснять я. – А в нем не только всякая охота, но и рыбная ловля запрещена. Во-вторых, он уже неоднократно совершает преступления на особо охраняемой территории. Не прошло и года, как он был пойман охотинспекторами за то, что ставил петли на зайцев и косуль. Был за это осужден.

– Ой, господи, зайца поймал! Можно подумать, ущерб велик …

Все мои слова для нее казались пустым звуком, она считала мужа не виновным и имела, как ей казалось, на это веские причины.

– А как же нам жить? – говорила женщина. – У нас двое детей, они кушать хотят. Работы на селе нет, а если кто и работает в хозяйстве, то получает копейки, на них семью не прокормишь.

Чисто по-человечески мне было жаль эту женщину. В то же время у меня давно сложилась четкая позиция по поводу подобных «жалоб».

Почему работники заказника должны выступать в роли «сестер милосердия», а заказник являться своего рода «биржей труда», с помощью которого можно решить вопросы, связанные с безработицей и пропитанием. Если каждый, не имеющий постоянной работы на селе, а таких тысячи человек (по периферии заказника расположено 12 сельских населенных пунктов в Барабинском и Чановском районах), станет подобным образом решать свои проблемы, то «Кирзинский» быстро превратится в пустыню.