Екимцева, отдуваясь под грузом журнала и каких-то книжек, догнала меня прямо у кабинета Адамовны. Я, кстати, так и не предупредила группу, что у нас сегодня летучка будет.

— Ничего, — буркнула я, стараясь поторопиться.

Глаза слипались, но я остервенело полночи учила фрагменты лекции. Сонное чучело утром, глядя из зеркала, надеялось, что это даст свои плоды. А вообще, я терпеть не могла зубрёжку.

Это такие, как Катя и Екимцева, могут, словно по тумблеру, включать режим робота-заучки, а я человек творческий. Обычно мне хватало информации, что говорили на лекциях.

Запоминала я быстро, на лету, писать не особо любила. Но тут пришлось постараться. Рисковать не хотелось, тем более я и так отличилась.

Удивительно, но едва ли не с первых заданий, которые диктовала застывшей от ужаса аудитории Адамовна, я поняла, что все знаю. Вот реально… могу дать полный развёрнутый ответ даже на последний каверзный вопрос.

Хотя в лекции этого и не было, но мне стало интересно, и я нашла этот случай в интернете. Так сказать, едва ли не впервые за четыре года проявила инициативу.

Никогда зубрилкой не была и к красному диплому отношения не имела. Стипендией повышенной никогда не обладала и претендовать не собиралась. Это Катя всегда и во всем в числе первых стояла.

Поэтому, когда я остервенело стала писать ответы, Екимцева рядом чуть глаза не сломала сначала от удивления, а потом от попытки разглядеть, что же там такого интересного.

Через несколько минут Адамовна пустилась в веселое путешествие между рядами, и наша староста отлипла от моего листочка. Я вздохнула от облегчения. Ибо никогда и никто у меня не списывал.

То ещё ощущение. Не хотелось, чтобы эта зазнайка копалась в моем почерке. Я сама в нем ничего не понимаю. Особенно когда, как сейчас, рука летает над тетрадью.

Экзекуция, то есть пара, продолжилась. Пытка была долгой, очень продуманной и мучительной. Адамовна владела всеми приёмами студенческого террора в совершенстве и под конец равнодушных не осталось от слова совсем.

Даже те, кто уверовал после первой лекции, что жить можно, своё мнение поменяли.

— Какое счастье, что она случилась с нами именно сейчас. Будь ее предмет курсе на третьем, я бы свихнулась.

Неожиданно вынужденно согласилась с нашей старостой, когда мы покинули аудиторию. Бывают такие факультативы, к которым готовишься больше и дольше основных предметов.

— Попадайло, а ты чего это так рьяно взялась за защиту прав потребителей? Думаешь, поможет в магазин шмотки с ценниками после использования возвращать?

Уваров возник рядом как несварение: резко, дерзко, некстати и весьма болезненно. И ведь «Имодиумом» ему рот не заткнешь. Поток явно будет литься ещё как минимум два семестра.

Да и по больному гад ударил. У меня на днях фотосессия для клиентки, и мы с ней так и договорились: что целики отрывать не будем и потом все вернём. Ибо глупо тратить тридцать тысяч ради девяти кадров в ленту «инсты».

— Да она будто знала и про задания, и про летучку!

Юлю Фролову в кои-то веки волновало что-то, кроме собственного телефона. На ее звонкий обиженный голос повернулся едва ли не весь поток. Они сговорились, что ли?

Я покраснела от злости и выпалила:

— Просто, в отличие от некоторых, я собираюсь сдать этот зачёт и проблем иметь не хочу. У неё теперь наверняка летучки едва ли не каждом занятии будут. Готовились бы лучше, чем языками трепать.

И вот вроде не призналась, а создавалось ощущение, что теперь меня считают врагом народа номер два. После Адамовны, разумеется. Когда надо, наша слишком активная группа могла так сплотиться, что любой коуч-тренер бы позавидовал.