Я неохотно вскрыл белый контейнер, высыпал на ладонь потяжелевшие, крупные «бусины». Ирландец выбрал наугад одну из них, покатал по ладони. Положил на ближайшее полено и ткнул в нее ножом, стараясь разрезать.

Неожиданно под его пальцами сверкнула маленькая молния!. Электрический заряд пробежал по руке Ирландца вверх, до сердца.

Иркутянин подпрыгнул на месте, словно кот, которого напугали, и упал на землю бездыханный! Бусина упала на пол, неторопливо покатилась по полу в направлении костра и замерла. Запахло озоном

Какое-то мгновение мы молча глядели на распростертого товарища.

– Он что, помер? – спросил дрогнувшим голосом Карабас.

С земли подхватился Кроха, но первым к Ирландцу подскочил я. Перевернул на спину, пощупал пульс на шее. Пульса не было.

– Так и разэдак!

Обрывая пуговицы, рванул ворот рубашки Ирландца, чтобы ничего не стесняло дыхание, наложил на грудь ладони, начал делать непрямой массаж сердца. За спиной сопели товарищи.

– Я это… рот в рот делать не буду! – прохрипел Карабас.

– И не надо! – рявкнул я. – Платок найди! Салфетку! Любую ткань!

Я схватил старенькую, не очень чистую бандану, которую мне сунул Кроха, накинул на лицо Ирландца, зажал ему двумя пальцами нос и вдул в легкие воздух. Потом продолжил делать массаж.

–Так и разэдак! – подвывал сзади Карабас.

Кроха молча сопел рядом.

– Удивительные дела творятся, – пробормотал он. – Зэк мента откачивает.

Мне некогда было с ним спорить.

Минуты через три активного массажа, чередующегося с искусственным дыханием, я снова пощупал пульс. В тот самый момент, когда я приложил пальцы к шее иркутянина, Ирландец вдруг захрипел. Веки приподнялись, приоткрывая белки глаз. Он крепко схватил меня за руку.

– Жжется! – прохрипел он. – А-а-а… Жжется! – он цапал себя рукой по груди, там, где были оборванные пуговицы на рубашке.

– Лежи, Серега! – крикнул ему я, кинулся к своей сумке, за аптечкой. Хотя что я мог сделать? Сердечных лекарств у меня там отродясь не было! Йодом Ирландца намазать, что ли? Но тут выручил Карабас. У него в карманах походной куртки нашелся блистер33 валидола. Лучше, чем ничего.

Через пять минут Ирландец сидел у костра с валидолом под языком, закутанный в одеяло, с кружкой воды в руке. Вторую обожженную руку он держал на отлете. Я отдал Крохе аэрозольный баллончик от ожогов и бинт, чтобы тот помог Ирландцу и обработал руку, а сам нашел на земле «бусину», аккуратно поместил ее к остальным – в белый контейнер. Контейнер положил в аптечку. Аптечку – в металлическую коробку.

Кроха умело бинтовал руку.

– Выбросил бы ты эту заразу, Леха! – прохрипел Ирландец. – Карабас прав!

Я задумался. Не знаю, почему, но выбрасывать эти штуки не хотелось. Я упрямо мотнул головой и затолкал коробку обратно в сумку.

– Пусть полежит. Нечего ножом тыкать, куда не попадя! Ты как?

– Да вроде нормально!– Ирландец отхлебнул водички из кружки.

– Тихо! – вдруг крикнул Кроха. Подняв палец вверх, он прислушался.

Мы все замолчали. С небес раздавался равномерный, сильный гул. Я даже ощутил, как дрожит земля, отзываясь на него.

– Самолет? – спросил Кроха.

– Не похоже…

– Да идите в баню! – вдруг разозлился Карабас. – Самолет это! Тут как раз трасса проходит. С Иркутска на Улановку34 борт идет или во Владик35. Давайте спать, экстремалы. С меня на сегодня хватит приключений!

Мы разбрелись, кто куда. Котелок с остатками остывающей похлебки так и остался стоять у затухающего костра.

Я бросил коврик под мотоцикл, стащил мотоботы, лег, завернулся с головой в спальник.

– Ну что, спокойной ночи, мужики?

– Давай уже, – раздалось со всех сторон. – Спи!