Лидер часто уезжал в северную часть Адияко, которая входила в собственность клана гунънов, и где простиралось одно из самых холодных морей. Любил задерживаться там и позволял приезжать гостем только Газодо.

Поговаривали, что на скалистом берегу, окаймленного хвойным лесом со стороны суши, и омываемого извилистым заливом со стороны моря, у Амгула имеется огромный дом. Дом начали строить по его приказу сразу же с восстановлением после взрыва на гаммаде: где-то посередине прошлого Акридова года. Строительство завершилось с началом года Конваларии, когда первым лучам солнца самой природой было дозволено прогревать бескрайние снега Севера…

На территориях и свифов, и гунънов официально не оставалось диверсионных отрядов ни с той, ни с этой стороны. Хоть границы уже были открытыми для пересечения с проверкой на пограничных пунктах сопроводительных бумаг, никто из жителей не решался этого делать, да и не находил в этом пока острую надобность. Скорее играло недоверие и страх плена. Соглашение о мире все еще не внушало жителям ощущение защищенности и отсутствие безвредности для жизни и здоровья. Поэтому никто пересекать границу, чтобы пройтись гостем по улочкам Чоккон или Ти, не спешил…

Ночное время Асафетидного года было по обыкновению украшено приглушённо-лиловыми красками, размытыми молочными всполохами у края горизонта. Словно скудный развод алой масти шафранового сезона нарочно не исчезал в напоминание жителям Адияко о своем недавнем господстве.

По ночам становилось заметно холоднее, и никто уже не осмеливался появляться на улице в открытой одежде.

Леса были оживлены трудолюбивыми собирателями ягод, которыми щедро одаривал Асафетидный сезон. На торговых лавках провинций то и дело появлялись водяника, морошка и клюква для тех, кто не прочь насладиться их пользой и вкусом за небольшие сины. Люди скупали банные дубовые и липовые веники. Каждый по-своему готовился к наступлению Акридова года.

Взрыв на гаммаде оставил на спине Амгула очередной глубокий рубец от ядрового осколка. А нога продолжала хоть и не сильно, но видимо прихрамывать от неоправившейся травмы еще после того плена у свифов и удачного побега с Хатисай из Ти.

Что заставляло дышать Амгула по сей день после того злосчастного взрыва, никто не знал. Только с Газодо Амгул делился мыслями. Только друг знал, что пришлось пережить тогда лидеру, став свидетелем безжалостного пожирания огнем экипажа, в котором оставалась Хатисай.

Можно ли было что-то изменить? Всё ли было предпринято для успешного исхода дела? Амгул частенько задавался этими вопросами, и оставлял их без ответа. Бесконечно винил только себя – ведь лично внушил Хатисай, что с ней он будет уязвимее, и, в конце концов, добился ее послушания. Ради того, чтобы не навредить любимому, Хата так и не успела выбраться тогда из экипажа до взрыва…

– Только мне кажется, что гунъны намеренно разделили нас? – недовольно буркнул Моцо, оглядывая прохожих из-под нахмуренных бровей.

Взгляд его был недоверчивый и далеко не дружественный. Его, казалось бы, добровольное в Лиге присутствие, скорее стало результатом принуждения.

Дело в том, что Фолкаё объявил о возможности обучения с гунънами только после ряда сданных показателей по силовой подготовленности в обыкновенной свифской военной школе. Из всех были отобраны трое самых сильных и быстрых учеников. Разумеется, таковых нашлось больше, но Фолкаё посчитал, что и этих будет достаточно. По указке Батиса избрали именно эту тройку.

Свифские новобранцы в Лиге гунънов должны были стать живым примером того, что обучение здесь дает возможность успешно выстроить военную карьеру, несмотря на то – гунън ты или свиф.