Гуро пришлось распродать все свои награды, чтобы как-то выживать после того, как его с позором согнали из особого отдела штаба. Ему повезло: к этому времени новый лидер успел отменить в клане казнь, и бывшего командира просто лишили всех привилегий: обеспечения и собственности, которые он когда-то благополучно имел.

Гуро перебрался в северную часть Адияко и прожигал жизнь в постоянных поисках работы, чтобы прокормиться и иметь возможность ночевать не под открытым небом. Работать приходилось там, где работать желал не каждый. Все работодатели запрашивали бумагу, удостоверяющую личность. А на документе Гуро зияла серьезная отметка, что человек – грубо говоря, не человек. А если и брали на более менее порядочную работу, то платили меньше, чем даже, например, за чистку уборной в грошовом трактире, о котором и упомянул Наран, что, в свою очередь, не работал совсем, а сидел на шее Лиота, подрабатывавшего носильщиком кладей готового мыла на мыловаренной фабрике.

Но от того, что Лиот работал «с мылом», чистотой и свежестью от некогда дисциплинированного и смелого свифского диверсанта пахло редко. По той простой причине, что жалование ему выплачивали достаточно мало, чтобы иметь возможность посетить общественную баню.

Наран потерял даже дом после того, как девушка, которую он обесчестил, осмелилась пойти к военным с доносом. Приход на пост Амгула и последующие перемены в клане во многих жителях пробудили уверенность и облегчение. Девушка, что стала жертвой Нарана, не стала стыдливо прятать глаза за спинами своих простых родителей и оплакивать поломанную судьбу, а просто донесла на сына бывшего лидера и добилась его наказания: лишения привилегий, которых он когда-нибудь со временем лишился бы все равно, и собственности – родительского дома в том числе. Наран пытался сопротивляться: запугивать семью этой девушки, клеветать на нее, что, мол, она сама совратила его невинную душу, используя во всяческих разбирательствах «верного» его деньгам Гуро. В конечном итоге Наран остался ни с чем и потянул за собой в топь нищеты и презрения бывшего продажного поверенного.

Что же касается Лиота, то его судьба сложилась, увы, также плачевно из-за неудачно выстроенных обстоятельств и событий. Из всего диверсионного отряда выжил только он и был ранен осколком ядра при взрыве на гаммаде. Его схватили гунъны и очень долго держали в центральной подземной тюрьме. Лиота били, пытали, проводили бесконечные допросы.

Поняв, что «свои» о нем намеренно забыли, совсем скоро принял решение самостоятельно покинуть мир живых, так как сил и здоровья терпеть истязания гунънов уже никаких не оставалось. Лиот сам стал требовать неотложной казни, но казни к этому времени были уже отменены.

В одно туманное утро дознаватель из штаба объявил Лиоту, что свифское Управление оплатило его свободу, но выдвинул запрет на возвращение в клан, не объясняя причин. Лиоту выдали специальную бумагу, где было прописано его тюремное заключение и отпустили. С тех пор свиф и шлялся по округе северной части Адияко – на земле бывшего врага – в поисках жизни, где есть хотя бы раз в день один полноценный прием пищи и кружка дешевого разбавленного макаджина. Так он и набрел на Нарана, когда сидел в очередном трактире и рассуждал о том, как вернуться домой и отомстить свифскому штабу за то, что с ним сделали гунъны.

– Чего ты злишься? – собрался вдруг Лиот, который даже в крайне нетрезвом состоянии не терял самообладания. Все же не зря свифское Управление выдвинуло когда-то его в командиры диверсионного отряда. – Ты ведь действительно больше смахиваешь на Человека, нежели мы с этим туполомом, – кивнул он на Нарана, сложив голову на руки который, кажется, благополучно засыпал. – Ты хотя бы на родной земле…