А попытка адмирала князя Ухтомского помочь обороняющимся привела к трагедии. Броненосец «Севастополь» в сопровождении двух миноносцев вышел в море, чтобы обстрелять японские позиции. Возвращаясь в Порт-Артур, миноносцы подорвались на минах и затонули.

В этот же день на совещании флагманов и командиров кораблей было принято решение съемную корабельную артиллерию передать в распоряжение командования крепости, команды кораблей списать на берег для формирования из них десантных рот. На кораблях оставить лишь тех, кто будет обеспечивать бой на якоре.

К концу месяца по всему периметру обороны бои практически прекратились. Наступило относительное затишье.

Лазутчики, которых засылали в тыл японских войск, докладывали, что со стороны порта Дальнего постоянно подходят войска с тяжелой артиллерией.

На очередном совещании у Стесселя Кондратенко предложил усилить восточный фланг за счет пополнения из моряков.

На что Стессель ответил:

– Лучше не связываться с моряками. Пусть ими командует адмирал князь Ухтомский…

– Анатолий Михайлович, у нас нет уже отдельно командования морского и сухопутного! – возразил Кондратенко. – Сегодня мы все в одной лодке…

Стессель промолчал, давая понять, что он остается при своем мнении.

Неожиданно Кондратенко поддержал генерал Смирнов.

– Анатолий Михайлович, Роман Исидорович прав. Время раздувать щеки прошло. За последнюю неделю мы потеряли около 3 тысяч человек…

– Теперь мы будем нести вместе потери, – съязвил Стессель.

– Это как воевать, Анатолий Михайлович, – заметил Кондратенко.

Стессель, не оборачиваясь в сторону командующего сухопутными войсками, вяло отреагировал:

– Воюйте хорошо, Роман Исидорович. Кто вам мешает? Я?.. Извините, в отношении меня вы уже высказались…

Кондратенко вскипел.

– Анатолий Михайлович, в отношении вас действительно я высказался довольно резко. И не жалею об этом! – произнес он, чеканя каждое слово. – Вы своими действиями, а точнее бездействием, только затрудняете ведение обороны крепости!

– Генерал Кондратенко! – повысил голос Стессель. – Вы слишком много себе позволяете!.. Я буду докладывать о вашем поведении наместнику!..

– Анатолий Михайлович, – встал с места генерал Белый. – Заодно тогда доложите и обо мне. Я тоже разделяю мнение генерала Кондратенко.

Стессель растерянно оглянулся по сторонам. Лицо его стало белым как полотно, губы посинели и дрогнули.

– Это что бунт? – выдавил он из себя.

– Не бунт! – возразил генерал Белый. – Роман Исидорович правильно сказал: сегодня мы в одной лодке. Только с той разницей, что кто-то на веслах, а кто-то с топориком тюкает по дну…

– Это я с топориком? – охнул Стессель. – Вы слышали? Я с топориком!..

Стессель вдруг схватился за сердце и повалился на бок.

Генерал Смирнов приказал позвать доктора.

Все начали вставать и выходить из кабинета Стесселя.

Кондратенко попросил Хвостова собрать командиров боевых позиций сухопутной обороны в кабинете начальника штаба. Когда все собрались, Кондратенко объявил:

– С генералом Стесселем все в порядке. Прихватило сердце… С ним сейчас доктор и генерал Смирнов. Я бы хотел продолжить совещание, так как другого времени у нас, по-видимому, не будет. – Он внимательным взглядом обвел присутствующих. – Начну с того, что напомню вам: 16 августа генерал Ноги предъявил нам ультиматум, предлагая капитулировать. Мы с вами ответили отказом. Генерал Стессель вел себя достойно. Поэтому о нем говорить мы не станем.

Разговор пойдет о наших действиях в условиях осады. Теперь это надо понимать так. Недельные бои, потом затишье. Значит неприятель готовится к осаде. Судя по вашим докладам, складывается следующая обстановка: основные бои развернулись на северной стороне. Особенно упорные проходят у Кумирненского и Водопроводного редутов и прилегающих к ним позициях.