– От богов мы получаем рассудок, хотя и не уверен, что его получают все. Но как употребить его, зависит от нас, – назидательно проговорил консул.

Рабы Матия поставили на столик медовый напиток и вино, но Цезарь и Цицерон, не сговариваясь, показали одновременно на медовый напиток. Хозяин приказал принести воду, чтобы разбавить густое вино, которое готовили на его плантации в Этрурии.

– Ты знаешь, в чем твоя ошибка? – сказал Цезарь, сжимая в руках чашу. – Ты не хочешь видеть другие цвета. Для тебя все однозначно. Или за Катилину, а значит, против тебя и республики, или за тебя, а значит, и за республику и против Катилины. Но есть много промежуточных тонов.

– Я не считаю, что моя особа столь священна для республики. Но как высшее должностное лицо Рима, – немного напыщенно начал Цицерон, – я обязан отвечать за порядок в городе, где Катилина собирается устроить резню. И число его сторонников в Этрурии все время растет. Поэтому через два дня на выборах я отдам свои голоса Дециму Силану и Лицинию Мурене, против Катилины и его сторонников, да поразят боги этих нечестивцев.

– А за кого будешь голосовать ты, Матий? – обратился Цезарь к хозяину дома.

– Я предпочел бы не выбирать, – честно признался Матий. – Кто лучше? Как решить? Бессовестный Мурена, нажившийся на военных походах и откровенно покупающий сегодня голоса избирателей, погрязший в роскоши Силан, тупой и упрямый, как понтийский мул, или развратник Катилина. Вот это выбор. И вы, два самых умных человека в городе, всерьез обсуждаете, кто лучше из них.

– Приходится выбирать худшее из зол, – честно признался консул.

– Но раз ты это знаешь, подай свой голос против всех трех кандидатов. Выбирайте достойных, которые могут представлять весь римский народ, которые попытаются что-то сделать для всех наших граждан, а не только для себя и своих родственников.

– Ты не прав, Матий, – спокойно сказал Цезарь, – каждый избранный на этот пост старается думать о гражданах в меру своей честности. Но каждый хорошо знает, что полученный пост временный. А раз так, нужно получить хорошую провинцию после консульства, чтобы разбогатеть, и постараться, находясь у власти, решить все свои дела и, если можно, дела своих родственников. Такова человеческая природа, и мы не можем ее изменить. Живые примеры еще свежи в памяти. Гай Марий семь раз избирался консулом в дни наивысшей опасности для республики, а неблагодарная толпа радовалась, когда его тело выкопали из могилы и бросили в реку Аниен.

– А Сулла, – напомнил Цицерон, – при жизни он был и Великий, и Счастливый, и Могущественный, а едва умер, как его начали поносить все те, кто при его жизни не осмеливался сказать ни слова, потакая ему во всем. И его ближайшие соратники, Помпей и Красс, даже отменили все сулланские законы.

– Тем более, – грустно сказал Матий, – вы же знаете все это, видите. Да разве можно так жить. Я сторонник Эпикура, вы это знаете, и не верю в бессмертие души. Все смертно. Из зерен вырастает плод, из плода – зерно. Тщетна суета человеческая. Но что происходит с нами при жизни. Химера власти, денег, славы прельщает умнейших из нас. В огромном городе многие уже не хотят даже знать друг друга. Сосед не помогает соседу. Идя в армию и на службу, каждый старается получить выгоду, не думая о служении отечеству. Каждый старается пролезть вперед другого, оттолкнуть, унизить своего соперника. О каком величии Рима мы говорим, когда наши улицы полны вражды, предательства, интриг, измен. Вспомните, сколько людей получили деньги при Сулле за предательство, стали доносчиками на своих близких, друзей, соседей. – Лицо Матия сморщилось, словно от боли. – И эти люди смели называть себя римлянами. Осмелюсь напомнить вам пример из нашей истории, когда Ганнибал захватил двенадцать римлян, принадлежавших лучшим фамилиям Рима. Он согласился отпустить их в город на переговоры под честное слово, если они пообещают вернуться в лагерь. После их выхода один из римлян вернулся назад якобы за забытой вещью и вскоре присоединился к своим товарищам. Через месяц к Ганнибалу вернулось одиннадцать человек, но двенадцатый решил, что данное слово он уже сдержал. По-своему он был прав. Ведь, действительно, он вернулся в лагерь, выйдя из него. Но наши предки сочли такой поступок недостойным римлянина и выдали его Ганнибалу. Я мог бы привести много примеров нашей добродетели и мужества, но вы знаете все это даже лучше меня. А сегодня? Все больше на выборах побеждает не доблесть солдата и мудрость политика, а талант интриганов, умение болтунов, сумевших выставить себя защитниками народа, толщина кошелька кандидатов, на которые они откровенно покупают голоса избирателей. Скромность, честь, простота, доблесть не в почете. Никто не хочет прислушаться к советам другого, каждый поступает, как ему хочется. Едва получив власть, каждый старается воспользоваться ее привилегиями, забывая о своих многочисленных обязанностях.