– И вся демократия! – хмыкнул Павлов, явно не собираясь уступать последнего слова президенту. – Только уважаемый Михаил Сергеевич забывает, что есть ещё Верховный Совет, его сессия и Съезд народных депутатов. А они вряд ли будут в восторге от келейного приговора стране…

Это уже было слишком – и под кожей на лице Горбачёва ходуном заходили желваки. Он вскочил с места – и не для большего эффекта: не смог усидеть от такой наглости. Глаза его заскользили по лицам «соратников», но приоткрывшийся для резкой отповеди рот вдруг закрылся, чтобы тут же открыться уже для другого текста.

– Товарищи, у меня сегодня ещё много дел…

Это было неправдой, но иного способа прекратить дискуссию, уже вовсю принимавшую опасный характер, Горбачёв попросту не нашёл.

– … А завтра я всех жду в Шереметьево.

Под общий минорный выдох народ загремел стульями.

– Владимир Александрович!

Оклик – больше окрик – Президента «застал» Крючкова уже у двери. Председатель КГБ обернулся.

– Задержись!

Горбачёв многозначительно постучал пальцем по крючковской папке.

– Есть вопросы…

…Насчёт сегодняшнего «обилия дел» Горбачёв соврал: дела были вчера. Вернее: одно дело. Зато – какое: Михаил Сергеевич конфиденциально встречался с Ельциным. Встреча, конфиденциальная и даже нелегальная, состоялась в «легальном» Кремле. Ничего предосудительного в этом не было: встречались два президента. Для обсуждения «актуальных проблем современности». Формально – никаких претензий.

Но – лишь формально. Настоящим поводом для встречи, инициатором которой выступил Горбачёв, явилась записка Крючкова, переданная Михаила Сергеевичу главой КГБ из рук в руки, без свидетелей и «сдал-принял». Лейтмотивом записки, грамотно составленной и «железно» обоснованной, был убойный: «Заговор демократов готов. Выступление запланировано на сентябрь текущего года».

Записка была вручена Горбачёву третьего дня – но реагировать сразу он не стал. Прежде всего, Михаилу Сергеевичу нужно было посоветоваться с Раисой Максимовной: последнее слово всегда оставалось за ней. Впрочем, как и первое. Как она решила бы – так бы он и поступил.

Ознакомившись с запиской, Раиса Максимовна приняла решение сразу же: Мише нужно безотлагательно встретиться с Ельциным. Встретиться – и объяснить ему, что эта демократическая затея – чистой воды авантюра. И не только потому, что «самостийным вождём» и «народным трибуном» Ельцин может быть лишь при ненавистном Горбачёве. Не менее важным обстоятельством было и то, что Горбачёв сам «балансировал на грани»: консервативный элемент в руководстве страны уже не считал нужным таить свои коварные планы. Поэтому Ельцину следовало не умышлять против Горбачёва, а действовать сообща. Против общего врага.

– Всё это ты ему и расскажешь, – совсем даже не попросила Раиса Максимовна. – Записку можешь показать – если он спросит, откуда тебе известно о планах демократов. Хотя, вряд ли он спросит: не такой, уж, он и дурак.

Раиса Максимовна ещё раз пробежала глазами записку – и задумалась.

– Ну, этой бумаге, я полагаю, можно доверять… А, вот – Крючкову?

Резко контрастируя с озабоченностью супруги, Михаил Сергеевич улыбнулся, как на плакате.

– Всё – под контролем, Раиса Максимовна. Можешь мне верить. Все члены руководства старательно информируют меня друг о друге – и Крючков не исключение. Причём, делают они это не из корыстных побуждений – а считая меня своим единомышленником и вождём.

– Ты говоришь об этом… как его… Чрезвычайном Комитете?

– О Государственном комитете по чрезвычайному положению. Сокращённо – ГКЧП. Создан ещё в марте. Всё моё окружение – его члены.