(он имел в виду вероятность такой теории). Тем временем она продолжала:

– Дальше стало совсем страшно. Я услышала испуганный голос юноши, который сказал что-то вроде: «Что за?.. Что ты делаешь, что за фигня!» Дословно не помню, но общая суть такая вот – он явно был испуган. После чего ещё один голос, словно из-за маски, очень спокойный и какой-то более грубый, что ли, и глубокий, я бы не расслышала, если бы не прошлась по квартире и не слушала уже из ванной у вентиляции. Он сказал что-то вроде: «Твоё время ещё не пришло», после чего добавил: «Смотри и запоминай». Были звуки борьбы, возня, потом череда странных, очень странных звуков. Я побежала к телефону и позвонила в полицию. После чего легла ещё поспать.

«Железные нервы, – подумал Роунс. – Если выживет вторая жертва нападения, будет очень полезно сравнить показания».

– Странные звуки? Что вы имеете в виду? – тем временем подал голос Чойс.

– Хм-м. Как бы их описать… как будто резкие удары с чавкающим звуком…

– Хорошо, а после? Вы не слышали ничего после, до момента приезда бригады скорой помощи?

– Услышала в районе половины четвёртого ночи осторожные шаги наверху, они меня снова разбудили. Хотела уже звонить в полицию ещё раз, на всякий случай, но услышала предупреждение, что, мол, «полиция» и что «я вооружён». Я решила, что это как раз приехавший полицейский и не стала звонить.

– А в районе трёх часов? Какие-нибудь шаги по лестнице? Или ещё что-то? – уточнил Роунс.

– Нет! Могу я, как честная гражданка, всегда честно платившая налоги, поспать в своей постели?! – резко заявила мисс Джонсон.

– Разумеется, – спокойным тоном ответил детектив. – А вы ничего не знаете о том, был ли кто-нибудь, кто мог быть негативно настроен по отношению к проживающим в тридцать второй квартире?

– Что вы имеете в виду?

– Какие-нибудь агрессивные люди не ходили к ним? Не нарушали покой криками? Или были какие-нибудь слухи? – уточнил Чойс.

– Дайте-ка подумать. – Женщина нахмурилась, делая вид, будто она максимально сосредоточена на воспоминаниях. – К ней вроде только молодой человек этот ходил, и всё, больше никого не припомню. Чтобы крики, агрессия – я бы ещё тогда полицию вызвала, а то упаси господь: крики, ругань – зачем это всё нам здесь?

– Хорошо, если что-нибудь ещё вспомните или услышите, увидите странное, прошу вас незамедлительно сообщить.

– Конечно-конечно. Я всегда на стороне закона и готова помогать всеми силами!

– Это прекрасно, благодарим вас.

– Ох, жаль владелицу квартиры – проблем теперь не оберёшься… бедная-бедная Элизабет, за что ей это… Но я верю, что полиция со всем разберётся!

После череды её продолжительных благодарственных и активно-социальных напыщенных фраз детективы вновь поднялись по лестнице, к уже оцепленной квартире. Они некоторое время стояли молча, размышляя над той информацией, что сообщила женщина, перечитывая и дополняя заметки, после чего обменялись записями и перекинулись парой фраз на тему того, насколько в словах женщины много фантазии или же всё целиком правда.

Наконец, когда вся необходимая группа экспертов-криминалистов собралась, они зашли за оцепленную от возможных любопытных глаз ограждающей лентой часть лестничной площадки, и началась стандартная процедура. Миллиметр за миллиметром проходил поиск возможных улик и делались фотографии. Понемногу продвигаясь вглубь квартиры, у пятен и полосы крови криминалисты ставили маркеры, как и у предметов, которые могли быть не на своих местах и перемещены преступником, а не толпой бригады скорой помощи. Помощники Роунса – Ник Чойс и присоединившийся к ним Том Зоредж, позёвывая и разминаясь, переступая с ноги на ногу, чтобы не уснуть, зарисовывали и записывали приходившие им на ум замечания. Детектив Роунс также делал пометки в блокноте, но, к своему огорчению, немногочисленные. Убийство было явно совершено хоть и продуманно, но очень просто, из-за чего следов было не так много. Конечно, они возлагали большие надежды на тонкого, словно угорь, с вытянутым длинным носом эксперта по дактилоскопической экспертизе Фрэнка Морриса, офицера тридцати девяти лет. Когда он низко наклонялся над осматриваемым участком, едва не касаясь его носом, Роунсу казалось, что он пытается вынюхать преступника, словно охотничья ищейка. С их оборудованием, возможно, лучше бы так и было – Роунс не верил в эти фокусы, особенно с аппаратурой минимум пятилетней давности, хрен знает, что там работает как надо. Но, когда его называли динозавром, он слегка обижался. Хотя, с его нелюдимостью, нельзя сказать, что это было лишь «слегка».