Первые попытки выудить информацию у свидетелей оказались трудны и скудны на результаты. Опрашиваемые долго мялись, явно размышляли, что стоит говорить, а что – ни в коем случае, чтобы не навлечь на себя беду в виде повестки в суд в качестве свидетеля. А ещё хуже – кто знает, на данный момент по крайней мере, кто преступник и какова вероятность, что он не будет мстить тем, из-за кого у него возникнут проблемы? Роунс всё это понимал, разумеется, но пустая трата времени на все эти терзания и муки совести не могли не выводить из себя. Он грубо напоминал жильцам, что сокрытие информации или ложь может быть приравнена к пособничеству убийце. Хрен, конечно, это докажешь, только если адвокат ответчика забежит в зал суда сразу же после последнего урока в средней школе – иначе любым другим, хотя бы чуть-чуть подкованным адвокатом такие заявления, разумеется, будут в секунду разбиты в пух и прах, а полиция потеряет рейтинг и доверие вероятных в будущем присяжных. Если, конечно, прокурор не пошлёт их раньше с таким предложением выдвинуть дело на основании обвинения в таком идиотском духе. Но такой метод иногда действовал, и в конце концов он опросил почти всех, кроме последнего свидетеля. Той самой женщины, которая уж точно должна была пойти на контакт, раз сама лично не побоялась позвонить в полицию… Не побоялась, или же ей просто очень мешало то, что происходило в квартире наверху? У Роунса появились следующие заметки в блокнотике, с которым он никогда не расставался в рабочее время, а иногда и вне его:

1) Отец семейства из квартиры напротив заявил, что в районе 3 часов ночи в коридоре был некий шум, а именно – открытие железной двери, которое разбудило его младшего ребёнка. Была его очередь укладывать ребёнка спать, поэтому он успел услышать, как хлопнула дверь, закрываясь, но звука поворотов замка, по словам мужчины, не было, или он не расслышал. А также ему показалось, что он слышал торопливые шаги, удаляющиеся вниз по лестнице.

2) Соседи-алкоголики из боковой квартиры, а также соседи из дальней квартиры по лестничной клетке не слышали совершенно ничего.

3) Этажом выше квартира пуста, а в соседствующих с ней по лестничной клетке никто ничего не слышал. Дальняя квартира по лестничной клетке, видимо, также пуста – никто не ответил ни на звонки, ни на стук в дверь.

С такими скудными сведениями детектив спускался по лестнице на этаж ниже квартиры, в которой произошло убийство. Сама квартира располагалась на восьмом этаже из девяти, по четыре квартиры на площадку – ну должен же был кто-нибудь ещё что-нибудь да слышать. Около самой квартиры детектив обнаружил одного из своих помощников, Ника Чойса – он почти всегда успевал оказаться на месте быстрее остальных, несмотря на свой достаточно высокий рост – около ста девяноста сантиметров, и весьма грузную, хоть и не слишком полную фигуру. С другой стороны, он довольно неплохо сохранился для шестидесяти одного года – по выслуге лет ему была положена пенсия, но он был полон сил и готовности продолжать работать, иначе, как он сам говорил, лучше уж сразу лечь и сдохнуть, чем мариноваться попеременно то в кровати, то в очереди в клинике, разбавляя это всё стучанием клюшки по мячу субботними вечерами, переходя от лунки к лунке с кряхтением и брюзжанием на всех и вся.

Чойс сообщил старшему детективу, что, узнав поручение, данное одному из офицеров полиции, он обошёл пару этажей ниже, но не добыл никаких сведений. Офицер продолжил обход, а сам Ник решил теперь присоединиться к Роунсу для опроса звонившей в участок женщины.