Это была невысокая худая женщина лет пятидесяти с большими светло-голубыми глазами, выглядывавшими из-под очков в тонкой оправе, водруженных на маленький аккуратный носик. На ее добром лице уже виднелись морщинки, а среди черных волос, которые она всегда заплетала в пучок, начали появляться седые пряди. Круглый год она носила длинную темно-серую юбку, и такого же цвета строгий однобортный пиджак, одетый поверх тонкой черной водолазки. Вот уже на протяжении почти десяти лет она была директором рэмбриджской старшей школы. За это время она успела провести множество торжественных церемоний, школьных праздников и выпускных баллов, каждый раз сопровождавшихся горячими слезами радости.

– Дорогие ребята, – миссис Грейс обвела взглядом собравшихся в классе учеников, – с сегодняшнего дня с вами будет учиться новая девочка по имени Кейси Миллер. Она очень скромная и послушная, и я уверена, что вы все с ней поладите.

Стоявший рядом с ней Роджер Мур, учитель английского языка и литературы, энергично захлопал в ладоши, и ученики нехотя присоединились к нему. Кейси смущенно опустила голову и уставилась на свои белые туфельки. Когда в классе снова наступила тишина, миссис Грейс легонько обняла ее и, нагнувшись, шепнула на ушко:

– Первый день в новом коллективе – это всегда волнительно. Но я уверена, что скоро ты найдешь здесь много новых друзей. Они хорошие ребята, вот увидишь. И помни, что я сказала тебе сегодня утром – если тебе что-то понадобится, или ты захочешь о чем-то поговорить, то не стесняйся обращаться ко мне, я всегда буду рада помочь.

– Спасибо, миссис Грейс, – тихо проговорила Кейси.

Директор улыбнулась, легонько похлопала ее по плечу и вышла из класса, позволив мистеру Муру начать свой урок. Направляясь в свой кабинет, она взволнованно размышляла о том, какое будущее уготовано этим двум несчастным детям, которые в столь юном, но уже осознанном возрасте потеряли своих родителей.

Мистер Мур посадил Кейси рядом с каким-то странным пухлым мальчиком, который, вместо того, чтобы слушать урок, зачем-то делал непонятные надписи на столе, использую свой карандаш, который он успел изрядно погрызть. После урока Кейси вышла в коридор и, став возле большого окна в широкой деревянной раме, начала наблюдать за снежинками, медленно падающими с неба. Она все еще скучала по маме с папой. И хотя она уже перестала плакать каждый день, та печаль, что переполняла ее сердце, и то чувство невосполнимой утраты, что не давало ей долго уснуть по ночам, все еще причиняли ей боль.

– Фу, ну ты и уродина! – вдруг услышала Кейси.

Позади нее стояли две девочки, которые, хоть и были одного с ней возраста, все же выглядели немного старше ее. Оглянувшись, она тихим голосом спросила:

– Почему ты так говоришь?

– А потому что ты ур-о-о-о-одина! – протянула высокая девчонка с большим носом, слегка загнутым вниз. У нее были черные короткостриженые волосы и маленькие, глубоко посаженные карие глаза. Одета она была в белую рубашку с каким-то желтым пятном на левом рукаве и черные джинсы со стразами, а на ее тонких ногах виднелись массивные черные ботинки с двумя большими металлическими застежками. Весь ее наряд выглядел крайне нелепо и делал ее похожей на юную фанатку какой-нибудь рок-группы, а не на прилежную ученицу шестого класса. – У тебя такой дурацкий свитер!

– Ага, совершенно дурацкий свитер! – подхватила ее подруга, которая, однако, тоже не отличалась особым вкусом в одежде, ибо сама была одета в серое шерстяное платье, которое явно не подходило ей по размеру, делая ее похожей на сосиску, плотно обтянутую тонкой оболочкой. А ее светло-коричневые косы разной длины говорили либо об отсутствии у нее терпения, либо, что, кстати, более вероятно, о наличии прекрасно развитой, даже в столь юном возрасте, способности выискивать недостатки во внешности других людей, упрямо не замечая свои собственные. – Ты что же, на улице его нашла? – сделав это глупое замечание, которое, должно быть, казалось ей невероятно смешным и остроумным, она громко расхохоталась и вместе со своей подругой пошла прочь.