Инкс положил руку на грудь скульптуре, и уловил еле ощутимое биение сердца. Статуя изогнулась, словно от судорог. Степан Федорович подсунул руки под спину юноши, поднимая его с каменного ложа. В этот миг глаза, залепленные белилами, открылись.

– Эрик, Эрик Проклов! – воскликнул пораженный Степан Федорович. – Эй, ко мне, сюда! – закричал он.

Юноша, в бессознательном движении, схватился за Инкса. Молодой организм хотел жить, и сам, без помощи разума, искал спасения. Степан Федорович обнял оживающего мальчика.

– Держись, паренек, – гладил его Инкс по содрогающимся плечам. – Ты будешь жить!

Инкс, воспользовавшись суетой, поднял мальчишку на руки и, никем не замеченный, покинул музей. Оказавшись на улице, он сел в автомобиль и устремился по направлению к поселку. Очень скоро он был уже дома. Инкс положил так до конца и не пришедшего в себя юношу на постель и позвал Арнольда Карловича. Штиглиц невозмутимо взирал на распластавшегося бесчувственного мальчика, вымазанного белой краской. Но Инкс видел в спокойных глазах управляющего вопросы.

– Да, мой друг, вы правы, произошло преступление, – сказал Степан Федоровича. – То, что я видел сегодня, чудовищно. Но сейчас некогда вздыхать, надо спасать паренька. Это Эрик Проклов, сын моего погибшего друга.

– Я узнал юношу, – кивнул секретарь.

– Я не отдал его в больницу, – возбужденно продолжил Инкс, – так как, во-первых, он там не будет в безопасности, преступник дьявольски хитер и коварен, во-вторых, я и сам его вылечу лучше любого врача! Мне известны и эти белила, и яд, которым его отравили. Принесите, пожалуйста, баночку с моим раствором, который я применяю при реставрации мрамора, и пузырек с лекарством против отравлений. Вы знаете, что иногда работы по восстановлению древностей связаны с большим риском.

– Я все сделаю, – сдержано и почтительно проговорил Арнольд Карлович, но Инкс, хорошо знавший своего секретаря, видел, что этот суровый исполнительный человек, очень взволнован.

– Все будет хорошо, мы спасем паренька, – подбодрил его Степан Федорович.

Арнольд Карлович ушел и вскоре вернулся с просимыми предметами. Инкс напоил мальчугана одним из своих лично приготовленных снадобий, потом смочил тряпку в таинственном растворе и стал осторожно снимать с Эрика белую краску. Юноша время от времени приходил в себя, но не осознавал происходящего, его взгляд оставался туманным, а движения судорожными и беспокойными. Арнольд Карлович помогал хозяину «отмывать» паренька. Наконец все было закончено, Степан Федорович выглядел очень усталым.

– Я побуду с юношей, – сказал секретарь, – вам надо отдохнуть.

– Благодарю, – проговорил Инкс, понимая, что секретарь, как и всегда, дает дельный совет.

Арнольд Карлович отвел шефа в спальню, потом вернулся к Эрику Проклову, молодой человек впал в полузабытье, в бреду он стонал и звал отца. Штиглиц сочувственно покачал головой.

– Держись, малыш, – тихо проговорил он. – Бывает и хуже.

Арнольд Карлович еще раз напоил юношу лекарством и положил холодный компресс на лоб. Постепенно Эрик затих, его дыхание сделалось ровнее. Секретарь тихонько сел у окна, чтобы при свете белой майской ночи почитать газету. Однако этой ночи не суждено было стать спокойной. Не прошло и часа, как явился Измайлов. Арнольд Карлович вышел к следователю.

– Да вы сошли с ума, – возмутился секретарь, – посмотрите на часы!

– Некогда смотреть, – энергично сказал следователь, – давайте сюда вашего хозяина.

– Степан Федорович только что лег спать, у него был тяжелый день! – шепотом, чтобы никого не разбудить, воскликнул секретарь.