Он понимал также, что вовсе не знаменательная годовщина заставила Географическое общество прислать к нему лучшего своего агента, вовсе нет. Воспоминания почтенного учёного мужа интересовали их постольку, поскольку он мог бы поведать им, что же на самом деле случилось с Дарьей Глумовой, решительной дочкой московского «ситцевого короля» Саввы Глумова. Но эту тайну сэр Генри поклялся унести с собой в могилу.

В дверь постучали. Он внутренне готовился услышать скрежет когтей по дереву, но нет, это был деликатный стук, будто там, в приёмной, ждал приглашения человек, а не…

Сэр Генри вернулся в кресло, разложил на столе перед собой фотокарточки и акварельные наброски, тридцать лет не видевшие света, и произнёс:

– Да-да, войдите.

Дверь распахнулась, и на пороге появился пятнистый кот. В холке он был не меньше двух футов, и круглая голова его с большими ушами-локаторами была лишь немногим меньше человеческой. Пёстрая шкура больше походила на лоскутное одеяло: там клочок серых полосок, тут – белый мех, тут – рыжий. Сэр Генри был готов поклясться, что со времён их последней встречи пятен у кота прибавилось. В промежутках между клочками шкуры поблескивали медные кости и суставы. Сколько в Механикусе было живого, кошачьего, а сколько – механического, знал, наверно, один лишь председатель Географического общества.

В два прыжка кот преодолел расстояние, отделявшее его от второго кресла, третьим взлетел на сиденье и устроился там, обвив лапы хвостом.

– Итак, сэр Генри, – сказал Механикус после положенных приветствий, – я прибыл к вам для подготовки статьи к тридцатилетию вашего знаменательного открытия.

Голос у кота был хриплый, скрипучий, будто его записали на пластинку и прокрутили в граммофоне дюжину раз, не меньше.

– А также запечатлеть вас на фотоснимке, – продолжил Механикус. – С вашего позволения, я бы начал со снимка, пока свет ещё не ушёл.

Сэр Генри принял подобающую позу: прямая спина, уверенный взгляд, лёгкая улыбка, руки скрещены перед собой. Таким он не раз представал на газетных страницах и в журнальных публикациях. Но сегодня сохранять самообладание было особенно тяжело. Не каждый день можно увидеть механического кота, который вытаращивает стеклянный глаз-объектив и наводит его, поворачивая голову и чуть подрагивая ушами, прицеливается и стреляет.

По крайней мере, так показалось сэру Генри, когда магниевая вспышка хлопнула, на доли секунды озарив кабинет, и оставила после себя облако дыма.

– Я думаю, нам стоит повторить, – сообщил Механикус.

На этот раз сэр Генри был готов к тому, что произошло дальше, и можно было надеяться, что на фотографии для интервью он получился вполне сносно, но кот настоял на том, чтобы сделать и третье фото.

– Так что вас интересует, дорогой друг? – спросил учёный, поудобнее устраиваясь в кресле, когда Механикус дал знак, что съёмка окончена.

Глаз-объектив втянулся на место, левое ухо, чуть опалённое вспышкой, дрогнуло и повернулось на звук.

– Для начала мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне о том, как попали в экспедицию Найджела Хэмптона. Только не спешите, пожалуйста. Мне надо подготовиться. – Кот лапой нажал себе на грудь, и под горлом открылась дверка, из которой высунулся длинный раструб фонографа. – Всё, теперь можно.

Сэр Генри почувствовал лёгкое головокружение. То, как Механикус обращался со своим телом, выбивало пол из-под ног. Конечно, он видел вещи более пугающие, порой даже отвратительные, а порой и противоестественные, но в этом странном существе было нечто… Для этого придумали какое-то название, новое и вместе с тем древнее, ветхозаветное: «Долина смертной тени…»