– Пуаро, – сказал я. – Я подумал…

– Прекрасное упражнение, друг мой. Продолжайте в том же духе.

Сидя друг против друга за небольшим столиком у окна, мы ели ланч.

– Насчет выстрела – стреляли ведь где-то совсем недалеко от нас. А мы ничего не слышали.

– А вы полагаете, что в этой мирной тишине, где неумолчно плещет лишь волна, мы непременно должны были его услышать?

– Ну, просто это странно.

– Ничего странного. Есть звуки, к которым так быстро привыкаешь, что даже перестаешь их слышать. Все это утро, друг мой, в бухте катались на моторных лодках. Сначала вы жаловались на шум, потом перестали его замечать. Но, богом клянусь, когда одна из этих штук заводит свой мотор, можно спокойно стрелять из пулемета, и никто вас не услышит.

– Да, это верно.

– А! Вуаля, – прошептал Пуаро. – Мадемуазель и ее друзья. Похоже, они пришли на ланч. А значит, мне пора возвращать шляпу. Но ничего, дело достаточно серьезное и вполне заслуживает отдельного визита.

Легко вскочив со стула, он поспешно пересек зал ресторана и с поклоном вручил шляпу мисс Бакли, как раз когда она и ее спутники усаживались за столик.

Их было четверо: Ник Бакли, капитан Челленджер, еще один мужчина и еще одна девушка. С нашего места их было не очень хорошо видно. Зато мы то и дело слышали раскатистый хохот моряка. Судя по всему, он был простым, открытым человеком, и сразу мне понравился.

За едой мой друг был молчалив и рассеян. Он крошил хлеб, наводил симметрию на столе и то и дело издавал странные, ни к кому не обращенные звуки. Я пытался поддержать разговор, но, не встретив одобрения, скоро сдался.

Сыр был давно съеден, а Пуаро все еще сидел за столом. Однако стоило той компании покинуть ресторан, как он тоже направился к выходу. Они как раз усаживались за стол в салоне, когда Пуаро подошел к ним, по-военному четко печатая шаг и, обращаясь прямо к Ник, сказал:

– Мадемуазель, на одно слово, прошу вас.

Девушка нахмурилась. И неудивительно. Она явно боялась, как бы этот чудной маленький иностранец не навязался в компанию к ней и ее друзьям. Я даже невольно ей посочувствовал. С видимой неохотой она сделала шаг в сторону.

Однако неудовольствие сменилось на ее лице удивлением, едва она услышала торопливый шепот Пуаро.

Тем временем мне самому было очень неловко стоять рядом без всякого дела. Выручил меня капитан Челленджер: он тактично предложил мне сигарету и обронил какое-то незначительное замечание. Обменявшись оценивающими взглядами, мы почувствовали симпатию друг к другу. Мне даже показалось, что я куда ближе ему по духу, чем другой мужчина в их компании, которого я смог наконец рассмотреть. Высокий, светловолосый, элегантно одетый молодой человек, с крупноватым носом, в остальном красивый до безобразия. У него были надменные манеры и голос уставшего от жизни человека. А еще он показался мне чересчур лощеным, и это вызвало у меня особую неприязнь.

Затем я перевел взгляд на женщину. Сидя напротив меня в большом кресле, она как раз сбросила шляпу. Внешность у нее была необычная – утомленная мадонна, вот как хотелось ее назвать. Очень светлые, почти совсем белые волосы были разделены на прямой пробор и собраны узлом на шее, прикрывая уши. Бледное, измученное лицо было на удивление привлекательным. В светло-серых глазах с расширенными темными зрачками застыло выражение отстраненности. Ее взгляд был устремлен прямо на меня. Вдруг она заговорила:

– Присядьте, пока ваш друг не закончил с Ник.

Она говорила словно через силу, с притворными и вялыми интонациями, но ее голос, медлительный и плавный, покорял своей красотой. Мне показалось тогда, что я в жизни не видел человека столь же уставшего, как она. Уставшего не телом, а душой, словно убедившись в том, что все в мире бессмысленно и пусто.