Давайте, я вам расскажу. – раздался за моей спиной суховатый мужской голос. Я обернулась. Рядом со мной стоял высокий худощавый мужчина средних лет в белом халате. Его холодные серые глаза смотрели на меня сквозь очки с неодобрением.

Пойдемте. – он бесцеремонно и неожиданно крепко взял меня под руку и потащил к выходу. – Здесь находиться нельзя.

Лен, может, тебе что-нибудь принести? – успела я спросить уже за пределами палаты.

– Она вам позвонит. – Он плотно прикрыл за собой дверь. – Что вы хотели узнать?

– А что можно хотеть узнать, когда приходишь проведать больного? – разозлилась я. Почему это приложение к скальпелю разговаривает со мной таким тоном? – Его состояние!

– Его или ее? – холодно уточнил врач. – У нас два пациента в палате.

– Ее. Аллочку Григорьеву.

– Вы ее родственница?

– Нет. Соседка. – он кивнул.

– Как трогательно. Хорошо, слушайте. У нее тяжелая черепно-мозговая травма. В сознание она еще не приходила. Ее шансы выжить пятьдесят на пятьдесят. Хорошие шансы для такого рода травм. Точнее вам никто не скажет. Все?

– Нет, не все. – его сухая и официальная интонация меня раздражала. Почему этот человек относится ко мне так, будто это я виновата в том, что случилось с Аллочкой? Хотя, это его проблемы. Я все равно узнаю то, что мучает меня уже второй день. – Скажите, а можно получить такую травму, если просто поскользнуться, упасть на кухне и удариться, например, об угол стола?

Врач внимательно посмотрел на меня. Его взгляд был внимательным, но уже не враждебным.

– С такой силой? Маловероятно. Хотя, всякое случается. Почему вас так это интересует?

– Просто это произошло на моей кухне.

– Тогда вы сами можете узнать обо что она ударилась. На этом предмете должны быть следы крови и волос.

– Я осмотрела каждый сантиметр кухни. Ничего похожего. А об пол так можно удариться?

– Вряд ли. Для того, чтобы получить такую рану, нужно упасть хотя бы на выступающий достаточно узкий предмет, например, небольшой камень.

– У меня на кухне не мостовая, а линолеум, утепленный и довольно мягкий. – мой собеседник пожал плечами.

– К сожалению, ничем больше не могу вам помочь. Детективные расследования не мой профиль. Обратитесь в милицию.

– Милиция уже была. Они считают, что это несчастный случай.

– Им виднее. – он хотел еще что-то добавить, но из ординаторской раздался женский голос.

– Владимир Александрович! Вы свободны?

– Извините, мне надо идти. И, пожалуйста, больше не врывайтесь в реанимационную палату. Ее матери довольно волнений и без вас.

– До свиданья, – не дожидаясь моего ответа, он повернулся ко мне спиной и быстрой деловой походкой пошел по коридору. Уже из дверей ординаторской я услышала, как он отчитывает кого-то за то, что в реанимации посторонние.

– Прощайте. – ответила я неизвестно кому, удивляясь своей внезапной вспышке раздражения. Обычно посторонних я воспринимаю, как окружающую среду, в которой необходимо существовать, а потому никаких эмоций к ним не испытываю. Моего любопытства эскулап не удовлетворил. Скорее наоборот, сомнения забушевали во мне с новой силой.

Вынырнув из сюрреалистического царства больничных коридоров, я снова попала в настоящий солнечный день. В тихом дворике, рядом с входом в больницу переминался с ноги на ногу юноша. Ага! Аллочкин крутой хакер. Вопреки моим представлениям о крутых хакерах, на нем не было ни банданы, ни серьги в носу. Даже уши не были проколоты! Среднестатистический студент в выцветших джинсах и футболке, невысокий, с милой застенчивой улыбкой.

– Привет Грум! Я Ласс, – назвала я Аллочкин ник в интернете – в миру Полина.