На улице свирепствовала лютая зима, и ураганы менялись с вьюгами местами. Снега навалило аж до первого этажа.

А потом всё завертелось.

Пришло сразу три такси, которые забили носильными вещами до отказа так, что с трудом втиснулись сами.

Железнодорожный вокзал с высоченными потолками и огромным подземным помещением. Длиннющая очередь в кассы, что тянулась извивающийся змеёй почти через весь зал. Мокрый пол, который бесконечно подтирали уборщики, но через пять минут его снова затаптывали внесённым с улицы тающим снегом. И буран. Сильный, холодный, снежный, он в одно мгновение превращал человека в нечто белое, сказочное. Люди почти бегом сновали туда-сюда, прикрывая лица рукавицами, оставляя только щёлочку для глаз. Буран не давал высунуть на улицу нос, и Мишке так и не удалось рассмотреть Новосибирский вокзал снаружи.

А потом монотонный стук колёс и долго неменяющийся за окном душного вагона пейзаж казахстанских степей.

А потом начались чудеса.

Утром, проснувшись, Мишка первым делом со второй полки выглянул в окно и увидел серую, местами зеленеющую траву – снега не было!

Ташкент встретил их тёплым, безветренным днём и высоко стоящим ещё жарким солнцем. Пока отец бегал, ловил такси – все вспотели и начали переодеваться, доставая из чемоданов лёгкие курточки…

2

«Скорый поезд Ленинград-Новокузнецк прибывает на первую платформу. Нумерация вагонов начинается с головы поезда» – картаво пропел громкоговоритель с высокого бетонного столба, что стоял рядом со скамейкой, на которой сидел Михаил.

– Да, вот так же тепло было тогда в Ташкенте, как сегодня… – мелькнула у него в голове. – Пожалуй, даже ещё теплее…

Стараясь быть степенным, Михаил медленно поднялся, привычно закинул за правое плечо чехол с баяном, чемоданчик с вещами взял в одну руку, а сумку с продуктами в другую и медленно пошёл в хвост предполагаемого поезда.

Сразу за ним в плацкартное купе протиснулась группа весёлых студентов, едущих на сессию в Омский университет.

– Привет, я Пётр! – сказал самый высокий из них, что был явно выше двух метров и очень худой. Он постоянно слегка горбился и пригибал голову, но всё равно о что-нибудь ударялся. Вот и теперь, садясь рядом с Михаилом, он стукнулся затылком о верхнюю полку:

– Ох, говорила мама, не расти в длину, расти в ширину! – выпалил он скороговоркой, потирая сильно ушибленный затылок.

– Ещё раз так шиндарахнитесь, сэр, и все теоремы выпадут! – хихикнул его друг, явно несхожей с Петром наружности, и присел напротив, сразу заняв собой почти всю нижнюю полку.

– Не выпадут, они у меня вот тут, – хихикнул Пётр, похлопывая большущий чёрный дипломат с алюминиевым кантом посередине и никелированными замками. Диковинная вещь! Михаил видел такой только в кино!

– О-па! Так ты их ещё не переложил? – улыбнулся парень, похожий комплекцией на Страшилу из «Изумрудного города» и протянул Михаилу руку. – Сергей!

– Тоже сэр? – попытался попасть в тональность Михаил.

– Тоже стьюдент! – парировал, гордо встряхивая головой, Сергей.

На Сергее всё свободное – не свободно, а во что-нибудь, да и упирается. Вон, на животе – пуговичка на последней ниточке болтается.

– Куда переложить надо было? – удивлённо спросил Пётр.

– Да туда, чем ты только что знакомился с этой деревяшкой! – улыбнулся Сергей.

– Туда ему нельзя, – сказал третий, крепкого, спортивного сложения парень в летней майке кирпичного цвета. – Там у него не задерживается.

И дальше без паузы:

– Так, с нами – музыка! – сделал он ударение на «ы», потом вскинув правую руку к груди, резко, как робот, направив ладонь в сторону Михаила, а потом также механически в три движения приблизил её для пожатия. – Семён, можно просто Сеня, без «сэр»! А вас маэстро как величать, я что-то не расслышал?