— Готова?

— Готова.

— Тогда поехали, Лика, — неожиданно подмигнул мне Кашнов, и я нажала на педальку.

И вот это простое движение разделило мою жизнь на до и после, потому что после того, как человек вел такую машину, он уже никогда не будет прежним.

Эта тачка была как дикий зверь, укрощенный и спрятанный под капот. Она рычала, но слушалась каждого поворота руля. И я просто влюбилась.

Я забыла, что рядом со мной сидит Кашнов, слушая его голос чисто как навигатор («поверни направо, а здесь с кольца второй съезд»), я забыла, что планировала ехать медленно и печально, как пожилая тетушка за покупками. Я забыла обо всем. Осталась только дорога, только эта восхитительная машина и дичайшее сожаление, что я не могу дать этой крошке столько свободы, сколько она заслуживает.

— Вау, — бормотала я себе под нос, — офигеть. Просто офигеть. Так вот ты какой — восьмиступенчатый автомат и полный привод. И адаптивная пневмоподвеска у нас тут, да? Детка, ты просто космос. Нет, нет, не разгоняемся, соблюдаем скоростной режим. Хотя тебе хочется, вижу. Но нельзя. Ох бог мой, как же ты входишь в повороты! О-хре-неть.

— Вот тут сворачиваем и едем туда, где шлагбаум, — влез в наш интим с машиной Кашнов.

— Ага, — мне аж плакать захотелось от того, что наша поездка почти закончилась. Быстро! Слишком быстро. Что ж, зато будет о чем вспомнить в конце жизни, потому что вряд ли я когда-то еще смогу поводить такую машину.

Шлагбаум открылся, как только я к нему подъехала, и осталось только поставить тачку на ее парковочное место. Вот тут среди соседей она, конечно, смотрелась как дома! Такого буйства немецкого автопрома, как на этой парковке, я давно не видела.

— Тебе понравилось, Лика? — Кашнов без всякого стеснения разглядывал меня. В уголках его темных, чувственно очерченных губ пряталась улыбка.

— Очень, — вздохнула я, не удержалась и ласково погладила руль. — Это в сто раз лучше, чем секс!

И только услышав раскатистый низкий смех Кашнова, я сообразила, что ляпнула.

— Черт, — покраснела я. — Простите, я не это хотела… я имела в виду…Да хватит вам смеяться!

— Не могу, — честно признался он. — Ты такая забавная!

— Тоже мне, нашли клоуна, — пробурчала я, пытаясь скрыть смущение. И вообще, почему он мне «тыкает»? В институте на «вы» говорил, все было так чинно и благородно, а тут как-то резко дистанция сократилась. Не нравится мне это.

— Ладно, Максим Владимирович, мне пора, — резко сказала я и потянулась за своим рюкзаком, который валялся на заднем сиденье. — До дома я вас доставила, дальше сами!

— Макс, — вдруг перебил он меня настойчиво. — Говори мне «Макс». У меня изжога начинается, когда я слышу от тебя «Максим Владимирович», так ко мне только в банке обращаются и в налоговой.

Я вздохнула. Как бы ему объяснить, а?

— Знаете, у моей соседки из квартиры напротив есть сын-подросток. Забавный такой, длинный, лохматый и челка зеленым выкрашена.

— И что? — явно не понял Кашнов.

— Так вот он как раз Макс, — терпеливо объяснила я. — А вы — уж простите! — тянете не на «Макса», а на «Максима Владимировича». Как минимум для меня.

Мои слова ему явно не понравились: породистые ноздри моментально раздулись, и губы сжались в жесткую линию. Ну и ладно, зато я четко обозначила границу между нами, потому что этот Кашнов то и дело пытается ее стереть. По неясным мне причинам.

— Тогда хотя бы просто Максим, — процедил он. — Без отчества.

— Хорошо, — пожала плечами я.

— И на «ты».

— На «вы».

— Почему?

— Потому что вы меня старше, выше по иерархии и все такое. И кстати мы все равно с вами больше не увидимся, так что этот разговор не имеет большого смысла.