— Ты не виновата, — твердо сказал Кашнов.

— Забудь обо всем, ладно?

— Уже забыл. Все в порядке, Лика, слышишь?

— Да…да, конечно, — пробормотала я.

— Завтра будь готова выйти на работу, я заберу тебя из дома часов в десять и подвезу до студии. Со всеми познакомлю. Договорились?

— Да… да… спасибо вам, то есть тебе, за все. И прости еще раз.

Так и не рискнув посмотреть ему в лицо, я всхлипнула, отвернулась и быстро зашагала обратно в институт. Там юркнула в туалет, умылась холодной водой и долго стояла у белого пластмассового подоконника, глядя в маленькое мутное окошко. Дождавшись, пока лицо перестанет быть таким опухшим и зареванным, и немного приведя себя в какое-то шаткое подобие равновесия, я вернулась в деканат.

Там меня уже ждали. Игорь Викторович требовал, чтобы я срочно поискала себе замену из студенток очно-заочного, Олечка, которая принимала у меня документы, сокрушалась, что я такая хорошая уйду и что ей без меня будет скучно, а еще в деканат, как на водопой, потянулись студенты и преподаватели. Всем они что-то от меня хотели: то справки, то списки, то учебные планы, а еще им было жутко интересно, с чего это я вдруг так резко увольняюсь. Особо любопытные даже пытались украдкой заглянуть под стол, чтобы увидеть, не беременна ли я и не торчит ли у меня живот. Я им всем заученно улыбалась и отвечала, что нашла новую работу, но, где именно, говорить не стала. Нет, я не была суеверной, но и видеть зависть в чужих глазах тоже не хотелось. Приятного в этом мало.

Но был один несомненный плюс во всей этой суете: она отвлекала меня от мыслей о моем грандиозном проебе. Нет, всякое в моей жизни было, но чтобы вот так сильно ошибиться и навязать себя мужчине, который ничего такого не имел в виду — это у меня в первый раз. И чувствовала я себя отвратительно. Даже мелькнула жалкая мысль позвонить Кашнову и отказаться от работы, чтобы больше никогда с ним не видеться и не мучиться от стыда, но я сразу же ее отмела. Еще чего! Лика не сдается — это не мой метод!

Да и велик шанс, что Кашнов действительно быстро об этом забудет. У него уже наверняка иммунитет на такие приставания. Сто процентов не я первая, и не я последняя, кто вот так к нему вешается на шею. Уж слишком он хорош!

Я задумчиво потерла губы, все еще чувствуя фантомное касание его отросшей за день щетины. В тот короткий момент, когда Кашнов ответил на мой поцелуй, меня словно ураганом подхватило. Такого я не испытывала никогда — ощущение всепоглощающей мужской силы, которая подчиняет и которой хочется подчиниться. Все мальчики, с которыми я до этого встречалась, с которыми спала и в которых влюблялась, были такими же, как я: равными мне по статусу, возрасту и опыту, а Кашнов… Кашнов был другим. Кашнов был как божество — желанное и недосягаемое.

Впрочем, не совсем уж недосягаемое. Я же как-то дотянулась, хоть и обожглась потом. С другой стороны, жалела ли я о том, что его поцеловала? Нет. Сто процентов нет. Не факт, что мне еще когда-то в жизни предоставится шанс засосать такого мужика и ощутить, как уверенно могут целовать опытные твердые губы.

Стоп!

А ведь Кашнов вначале ответил на мой поцелуй! Почему же он сразу меня не оттолкнул? Ведь мог бы, если бы ему было неприятно! Значит ли это что-то или я опять продолжаю себе придумывать то, чего нет?

Вот бы узнать! Вот бы узнать, что он на самом деле обо всем этом думает.

***

— Лик, я подъехал, выходи.

— Иду!

Так, куртка, рюкзак, кроссовки… а нет, какие кроссовки. Они же не подойдут к платью.

Чертыхаясь, я полезла на дальнюю полку за ботинками на шнуровке. Вчера я на три раза перебрала весь свой гардероб, пытаясь найти что-то достойное и относительно приличное для того, чтобы показаться на новой работе. И ничего лучше, чем это зеленое трикотажное платье, там не оказалось. Пришлось надевать его. А так как я вообще редко ношу платья, то чувствовала себя в нем ужасно неловко. Еще и колготки эти! Чуть не порвала их, пока надевала. Бедные женщины, которые носят такое каждый день! К тому же они нифига не греют.