Тут-то у наших очень кстати образовался численный перевес.
За секунду до величественного ухода крысы со сцены прозвучала легендарная фраза, позже передававшаяся из уст в уста.
«Подержите ее, – жалобно простонал полковник, все еще пытаясь непослушной рукой открыть кобуру, решаясь на поступок, – Я сейчас ее пристрелю!!!»
Клуб старых большевиков
Служил в армии. Цементные заводы неподалеку. Объединение «Большевик» и еще три других. Ветер дует с заводов вдоль реки – цемент скрипит на зубах. Из труб выходит плотный белый дым, а снег почему-то черный. Километров на двадцать от города тянулся шлейф. Асбестовый завод довольно уверенно довершал экологическую катастрофу. Сходит снег – пыль перемешивается с глиной.
Картину дополняли химбат и химический полигон с заводом и секретными НИИ неподалеку. Ездили к ним, тянули связь. Приехали как-то в июне, а там вся листва в лесу облетела. Сама по себе, пожимали плечами химики и отводили глаза в сторону.
В любой части обязательно был клуб. Был клуб и у нас. Готовились к концерту. Клуб я как-то называл «клубом старых большевиков». Дует ветер с заводов – все кашляют. Как каторжане. Во время кино, когда возникает напряженная тишина, в зале чахоточные особенно заметны.
Вызвал как-то раз замполит. «Ты что за ерунду такую нес на днях?» – «Какую ерунду?» – «Про старых большевиков».
Кто-то настучал. Плохо дело. Замполита нужно было забалтывать – как угодно. Важно, не останавливаясь, нести любую околесицу. Он был из «пиджаков» – инженер с шарико-подшипникового завода, спокойно дотягивал второй год офицерства, не любил выслуживаться. Ему было важно получить любое устраивающее его объяснение. Он был гибок – в отношении доказательной базы.
«Мы теперь старослужащие. Железобетонны, прочны и надежны, как портландцемент марки М500 и выше. Нас теперь ни ипритом, ни кокаином не прошибешь…», – затарахтел я неуклюже.
«Иди вдаль, – отправил меня замполит, – кокаин его не берет…».
Разумеется, сегодня я повел бы себя совсем по-другому. Неспешно бы вышел в центр зала, тихо заговорил, тщательно выбирая слова и вызывая сочувствие: «Здравствуйте, меня зовут Юра. Я вдохнул мешок цемента. Поэтому в моих легких не осталось места для кокаина».
Мне бы ответили: «Спасибо, брат, что пришел и поделился с нами этой бедой!».
Только заводы те давно обанкротились. Да и я к кокаину по-прежнему равнодушен.
Как я объехал генерала
Утром генерал-лейтенант Тол-ёв уподоблялся влажному туману, который спускался с окружающих сопок, делая все неотчетливым, неявным, нездешним.
Он любил прокрадываться в свое хозяйство на рассвете. Рассказывали, мог зайти через пролом в стене, нагрянуть через тыловые ворота или просочиться со стороны стадиона. Был тих и немногословен. Пугал собою очевидцев.
По мере того, как поднималось солнце, разогревался и генерал. Днем на плацу он свирепствовал так, что в домах офицерского состава ко всему привыкшие женщины разом захлопывали окна и затыкали уши невинным детям. К вечеру цикл активности иссякал, и он снова делался для людей безобидным.
В то утро, о котором пойдет речь, генерал материализовался у ступенек здания управления около шести часов утра, когда за час до подъема рядовые первого года службы обычно досматривают свои любимые кошмары.
Ровно в этот недобрый час я отжал половую тряпку и совершил служебный проступок во время боевого дежурства. Покидать коммутатор нельзя ни при каких обстоятельствах. Однако при передаче дежурства после ночи требовалась влажная уборка. Расхождения между теорий и практикой в период развитого социализма разрешались легко и безответственно.