Прокурором потом служила, кажется. Не удивлен.

Вот так я и подцепил эту фразочку. Нет-нет да и использовал. Собственно, такой артефакт.

Лет сорок прошло. Душный летний вечер, я припарковал машину и шел неспешно вдоль шоссе в сторону парка, расположенного неподалеку от Переделкино. Новый жилой комплекс, яркие игрушечные цветные коробочки – штук пятнадцать в линию. Разбавлены спортивными площадками, островками с ландшафтным дизайном, детскими городками. Дворы обнесены решетками с замками, редкое принципиальное отсутствие припаркованных машин под окнами. Первые этажи – булочные, кофейни, кафе и рестораны, веранды и просто вынесенные на улицу столы, столы заметно пустовали.

Вдоль домов – променад. Как в приморском городе перед заходом солнца, на улицу вышли все. Ни одного человека старше тридцати лет. Нездешние тонкие платья, яркие легкие сарафаны, кипенно-белые майки на мускулистых торсах, запах дорого летнего парфюма.

Однако ощущалось какое-то глубинное недовольство жизнью, раздражение, а не вечерняя умиротворенность. Ах, вот оно что: какая-то беда с общепитом – только булочные и суши-бары работают, еда навынос. А вот и толпа, имитирующая очередь у ресторана. Название занимательное, ироничное, место явно модное. Люди перегородили улицу, выстроившись будто возле гейта перед посадкой на самолет (впрочем, сейчас толком никто никуда не летает). Мат, очень много мата. Издалека слышно. Много недовольных. Безропотные уткнулись в телефоны.

Редкое зрелище, я на секунду затормозил и осмотрелся. Все равно нужно как-то проходить сквозь массы. Расступаться они не собирались.

На черном меловом штендере витиеватым шрифтом расписаны хиты меню и акционные блюда, цены заметно выше средних, отсутствуют лангеты и дежурные рубленые бифштексы, которые если и отличаются от котлет, то только в худшую сторону. Нет, кухня здесь концептуальна.

Очередей в рестораны не видел примерно с самого начала кооперативного движения. Тогда мы по мере средств и возможностей узнавали новые блюда, пробовали импортный алкоголь, потом со временем пришло понимание «кухни». Московские очереди случались, я помню, и в первые новиковские рестораны. Конечно, за рубежом европейский состоятельный народ терпеливо ждет у входа в мишленовские рестораны, отмеченные во всех путеводителях. Аутентичная местная еда, известное дело, подается без очередей, стоит лишь свернуть на квартал-другой в сторону от туристического проспекта.

Быстро выяснилась причина очередей: с сегодняшнего дня в рестораны пускают только по QR-коду. Система работает медленно, распознает не всех. Много ошибок, нервничает персонал и гости. Все три поведенческие модели в очереди: подчинение, сотрудничество, сопротивление.

Разумеется, кто-то, как и я, пропустил публичные предупреждения. Наверное, были и те, кто всерьез угрозу не воспринял. Кто-то вообще до сих пор не намерен прививаться, а кто-то легко переболел, не вызывая врача и пересидев на дистанционке, и система его не видит. Откуда взяться QR-кодам?

На веранде сидела всего одна пара, развернувшись к публике спиной: никому не нравится, когда тебя разглядывают, при этом активно завидуя. Допущенные проходили вовнутрь, двери надежно задраивались.

У входа позицию занимала высокая стройная хостес во всем черном: черные брюки с высоким поясом, эффектная обтягивающая трикотажная майка, голые плечи, идеальная стрижка каре и черная маска, слегка сдвинутая на подбородок. Жесткие складки у рта, вся она тревожно-подобранная. В левой руке цифровой термометр, в правой – две-три бордовые кожаные книжки меню. Раздраженно сообщает очереди: «Соблюдайте дистанцию! Не наседайте! Если у вас нет куар-кода, никто здесь вас обслуживать не будет!». Была в ее интонации какая-то едва сдерживаемая глухая и слепая месть, не формальная, а лично прочувствованная: хотели поужинать и посидеть – извольте соблюдать правила, хотя и не мы их придумали. Будто после долгого угнетенного «я» распрямилась сжатая социальная пружина, некоторым образом месть.