Марфа обслуживала одинокого покупателя, который пришёл купить к обеду хлебный каравай. Молодой парень в мохнатом овечьем тулупе с интересом косился в мою сторону, но мне не было до него дела, именно в эту минуту я с увлечением представляла себе, как может преобразиться зал, если его немного украсить. У меня прямо руки чесались, глядя на камин и окна с широкими подоконниками. Немного еловых ветвей, яркие ленты, новогодние игрушки и в булочной сразу бы стало намного наряднее. А на каждом окне можно воспроизвести зимний пейзаж, нужно лишь немного бумаги, ваты и клея!

Парень, так и не дождавшийся моего внимания, засунул каравай за пазуху и вышел на улицу, плотно закрывая за собой дверь. Дверь… её тоже можно преобразить, повесить колокольчик, который будет возвещать о приходе покупателей.

Я машинально взяла метёлку и принялась подметать зал, а сама уже прокручивала в голове макет будущего праздничного убранства булочной. Вот здесь можно поставить вырезанных из пенопласта зверей. Стоп! Какой пенопласт? Его здесь и в помине нет, значит, заменяем на папье-маше: мука и использованная бумага то здесь точно должна быть?!

Марфа окликнула меня, когда я принялась подметать зал по второму разу.

- Вот неугомонная! Присядь, отдохни! К вечеру работы опять привалит!

Она была права, передышка оказалась недолгой. Вскоре Феодор принёс нам двух кур, которых следовало ощипать и разделать. Я подошла к обезглавленным тушкам, осторожно потыкала их пальцем, плохо представляя, что с ними делать дальше. Раньше я кур видела исключительно в ощипанном виде, разложенных по лоткам и запечатанных в полиэтиленовые пакеты.

Подёргала перо, но оно сидело так плотно, что пришлось приложить усилие, чтобы выдернуть хоть одно.

- Ты что? Птицу никогда не щипала? – удивилась Марфа.

Я отрицательно покачала головой.

- То-то я смотрю ручки у тебя тонкие да нежные, к тяжёлой работе не приученные, видать родители тебя сильно любят да балуют.

При упоминании погибших родителей в носу противно защипало. Алёнка! Как она там без меня? На счёт работы я не переживаю, почти все проекты я успешно завершила, сестрице оставалось только всё это воспроизвести, тут она и без меня справится. Я шмыгнула носом, отгоняя непрошенные слёзы.

- Ты чего? Расстроилась? По родителям соскучилась? Это ничего, это наша бабья доля такая – в чужой дом уходить. А курочек, курочек мы с тобой сейчас враз ощипем, вот, смотри!

Она переложила тушки в ведро, поливая их сверху кипящей водой из чайника.

- Вот, погляди, - хозяйка ухватила клок перьев, и они с лёгкостью остались в её руке, - теперь ты попробуй, не обожгись только!

Я последовала её примеру, с удивлением понимая, что теперь перо с лёгкостью отходит от куриной тушки и хоть пахло от них не очень приятно, но совсем скоро обе курочки щеголяли голенькими бочками. Но Марфа на этом не остановилась. Ухватив тушку железными щипцами с длинными ручками, хозяйка сунула курицу в печь, куда Феодор совсем недавно подкинул дровишек. Марфа крутила курицу так и этак, огонь слизнул с тушки остатки перьев, и когда она вернула её на стол, та поблёскивала гладкой, желтоватой от жира кожицей.

- Будем готовить курник, – объявила Марфа, - а из костей суп сварим.

И снова закрутилось – завертелось: булочки, пироги, караваи, курник. Посетителей тоже с каждой минутой становилось всё больше. Уже скоро мне вновь пришлось заваривать чай и нести его в зал. Все столики были заняты, я едва успевала выносить чистые кружки и забирать использованные.

- Позвольте вам помочь! – мужские пальцы внезапно коснулись моей руки, в которой я держала наполненный кипятком чайник. Я испуганно замерла, все окружающие в этот момент с интересом уставились на меня, но, кажется, ничего не произошло – ничего не засветилось, не замерцало. Я незаметно выдохнула, с улыбкой оборачиваясь к смельчаку: