И о каком рейфе речь? И как, по мнению Таддеуса, я должна его «связывать»?

– Невозможно.

Ледяной голос Лодирхала возвращает мое внимание к нему. К моему ужасу, он теперь смотрит на меня. И вновь инстинкты кричат мне бежать, нестись отсюда без оглядки. Не знаю, почему среди дворцовых Должников король сильнее всего ненавидит меня. А он ненавидит. Сейчас я это отчетливо понимаю.

– Силы этой Должницы были ограничены ради безопасности всей Эледрии, – продолжает король. – По правде говоря, ее следовало убить годы назад.

Я тихо ахаю. Мне не верится, что речь идет обо мне. Такое ощущение, будто взгляды короля, старшего библиотекаря и приглашенных на пиршество гостей обращены не на меня, а на кого-то другого. На того, в чьей коже я нахожусь, и кто очевидно никак не может быть мной.

– Но это единственный способ! – сцепив ладони, Таддеус опускается на колени. – Великий король! Пожалуйста, подумайте о своей жене! Подумайте о милостивой королеве Дазире! Она бы не хотела, чтобы ее любимую коллекцию книг уничтожили такие алчные создания.

– Не смей прикрываться именем моей жены! – во взгляде, брошенном на Таддеуса, столько отвращения, что удивительно, как старший библиотекарь не обращается под ним в червяка.

Король открывает рот, собираясь сказать что-то еще, но его опережает Ивор:

– Мой король, не выслушаете ли вы мое скромное мнение?

Лодирхал глядит на него искоса. Он не любит, когда его прерывают, однако к своему любимцу готов проявить снисходительность.

– Да, Ивор, – холодно отзывается он. – Тебе есть что сказать?

– Только то, что преданность Должницы Клары велика. И ни в коем случае не меньше силы, которой она, возможно, обладает. Я неоднократно общался с ней и могу лично ручаться за ее надежность.

Я не смею смотреть на Эстрильду или на кого-либо другого, поэтому мои глаза прикованы к полу. Но я остро ощущаю на себе взгляды других. Моей госпожи. Короля. Гостей, что скорчились от страха за своими столами. Ивора. Он тоже смотрит на меня с невыносимым для меня выражением.

Голос короля прорывается сквозь грохот крови в ушах.

– Эстрильда, – громко роняет Лодирхал, – ты ограничила силу этой Должницы?

– Да, дядя, – отвечает принцесса, и голос ее сочится ядом.

– Тогда сними ограничение.

Глаза Эстрильды вспыхивают.

– Но дядя…

– Не спорь, – Лодирхал поднимает руку, обрывая протесты племянницы. – Делай, что велено. Не можем же мы позволить рейфу разгуливать по Аурелису?

У принцессы явно есть что на это сказать. Она долгое жуткое мгновение смотрит королю в глаза. И в это мгновение я по-новому оцениваю исходящую от нее ауру власти. Эстрильда пока еще не королева, но уже сейчас, когда она стоит рядом с дядей, видно, что королевство будет принадлежать ей. Оно ее по праву, так предназначено судьбой. Даже рядом с величественным Лодирхалом Эстрильда вызывает трепет. И страх.

Король не отводит взгляда, и Эстрильда плавно поднимается. Не выпуская из руки клинка, поворачивается и направляется ко мне. Она грациозна, как преследующая добычу пантера. Я борюсь с желанием бросить книгу, подхватить юбки и взбежать по лестнице на галерею. Но от госпожи не убежать – я ее Должница.

Эстрильда идет ко мне, прожигая взглядом. Я настолько не привыкла к ее вниманию, что ее взгляд чуть ли не хуже сжимавшихся на моем горле ледяных пальцев. Я пытаюсь не сопротивляться, но у меня вырывается жалобный стон.

– Молчи, – рявкает принцесса.

Ее приказа достаточно, чтобы любые звуки застряли у меня в горле. Опять в голову что-то проникает. Резко, уверенно, болезненно.

И что-то во мне… высвобождается.

Нечто подобное я почувствовала перед чтением. Тогда это был легкий прилив ощущений, теперь же они потоком несутся по венам, обжигая светом и жаждая вырваться наружу. Если бы Эстрильда не держала меня за шею, я бы рухнула под их напором и начала сотрясаться. Я же стою на месте и смотрю ей в глаза. Руки с ногами немеют. С громким стуком падает на пол томик поэм Бронвин. Во мне разом столько мощи и столько слабости, что, кажется, меня раздирает надвое.