Йосеф почтенно поклонился в ответ, понимая, что аудиенция у раввина окончена. На выходе из синагоги он не забыл умыть руки, и тогда почувствовал себя свободным, и с облегчением вздохнул.

Проходят дни, недели. Герой наш только свитки изучает, общается со старшими учениками ешивы – местной школы для будущих раввинов. Часто они бродят группой по холмам у Ноцри. Но бывает и выезжают на ослах к озеру Кинерет. Там Иешуа чувствовал себя особенно на подъёме духовности.

Так, как-то раз дружная команда старших парней школы весело выехала на ослах рано по утру из Ноцри и добрела до заката к озеру Кинерет. Ребята расположилась в одном из постоялых дворов. Каждый занимался своим ослом и багажом. Это была котомка с вещичками. Продукты были уже съедены в пути. Впрочем, кроме высушенных инжира и фиников. Ребята заказали хозяину на завтрак рыбу с овощами и лепёшки. Восток не ужинает. Затем они пешком спустились к озеру, чтобы в прохладе искупнуться. Солнце скрылось за холмами, за спинами ребят. Зато озеро Кинерет и слева в даль уходящий берег лагуны были ещё освещены ярко розовым закатом. Близ воды уже не стало душно. Воздух у озера освежал. Несколько рыбаков готовились в ночное. Они негромко и коротко переговаривались, грузили сети и постукивали вёслами о борта лодок. У озера было очень тихо. Так тихо, что тишина была слышна. Такая слышимая тишина была заслугой склонов, огромным амфитеатром подступивших к озеру. На сереющей вечерней глади не видно было волн, но кромка берега шелестела камешками от колебания воды. И воздух был недвижим, не отразился в шёпоте листвы, не ощутим ни телом, ни в колыхании ветвей на пальмах, чувствующих всякое движение.

Ребята развязали пояса, скинули рубахи и сбросили сандалии. Рубаха, как мешок, спускалась до щиколоток, сплетённый, как верёвка, пояс, сандалии из кожи и на голове накидка. А что ещё могло спасти от солнца?

На ходу сбросили одежды, вбежали в озеро, подняв волну и крики, шумели, брызгали друг в друга, хохотали, подныривали и плавали, кто как умел. Стало темнеть. Пошли к постоялому двору. Дорогой говорили тихо, городок уже укладывался спать. С рассветом новый день начнётся. Все двинутся трудиться. По холодку запружат рыбаки и фермеры своими телегами, овцами, ослами, верблюдами большую рыночную площадь. За ними выбегут домохозяйки в сопровождении слуг или рабов, что были проданы за бесконечные долги. Начнут кричать торговцы. А кто богат, за них горласто раскричатся зазывалы. Перекричать друг друга им не удаётся, но оглушить округу – развлечение.

Ребятам нравился базарный гвалт. Лишь на базарах кипела жизнь. Всё производство продовольствия и рукоделий, включая и доставку на базар, проходило в тишине кропотливого, тяжёлого труда. Ремесленники изощрялись в фантазиях искусных рук. Базар был праздничным итогом всех стараний, всех трудов. Ради базара люди надрывались в полях и мастерских. Они с базаров ждали благодарность, вознаграждение за отданные силы, потраченное время короткой жизни. Ребятам нравился и дух свободы! Не то, что вчитываться и дышать пергаментом часами в классе. Все они поторопились за хозяйкой и её слугой на рынок. Для их же завтрака приобретаться будут рыба, овощи и фрукты. Да! И горячие лепёшки! И масло, и сладости! По поручению хозяина, его хорошенькая своей молодостью супруга, гордая собой хозяйка, завёрнутая в тонкую цветную ткань, шла торопливо. За ней слуга, держа осла с тележкой за уздцы. А следом догоняла молодёжь, подшучивая друг над другом и смеясь. Но все они не отрывали глаз с изящных, стройных форм красавицы хозяйки, не обронив о ней ни слова.