Она не отвечает, но и не отрицает мои слова, что заставляет меня задуматься о наихудшем. Эдда всегда была честной и никогда не скрывала правду, какой бы та не была. Так что ее нежелание говорить может быть обусловлено лишь одним – моему отшельничеству в Лос-Анджелесе наступил конец.

– Почему у тебя здесь нет охраны? – вместо ответа она начинает осматривать спальню, будто бы ища брешь в системе безопасности, которой, кстати говоря, здесь нет. Любой мог бы проникнуть на территорию. Я даже не уверена, запирала ли входную дверь. Кажется, нет. Ни разу. Вообще.

– Ну, рядом с тобой я тоже не наблюдаю телохранителя. – сухо произношу я.

Уголки ее губ дергаются вверх, но улыбка не доходит до глаз.

– Мы обе знаем, что он мне не нужен.

Как и мне.

– Тебя было непросто найти. – снова меняет тему, нахмурившись и оттолкнувшись от дверного косяка.

Я глубоко вздыхаю, подавляя раздражение, и направляюсь в гостиную. Она просторная, что мне нравится. Сам по себе дом небольшой, всего один этаж. Эдакий непримечательный домишка на окраине города. Внутри тоже нет ничего, что могло бы привлечь внимание. Справа два белых дивана, слева тянутся панорамные окна, которые заканчиваются на кухне. Никакой лишней мебели или личных вещей. Ни фотографий, ни книг.

Медленно плетусь на кухню.

– В этом и была суть. – бросаю я через плечо. – Никто не должен был найти меня здесь.

– Кроме меня.

Не могу сказать, что удивилась ее появлению. Эдда умна и находчива. Но мы обе знаем, что если бы я действительно хотела скрыться от всех, меня бы никто не нашел. Даже сестра. Достав граненый стакан из шкафчика, я наливаю себе немного виски.

Эдда наблюдает за мной, как за диким зверем в клетке, с легкой настороженностью, оценивая и все еще скрывая истинную причину своего визита.

Наши глаза встречаются, и я понимаю – сейчас она наконец все расскажет.

– Отец болен. Рак. Ему осталась всего пара месяцев.

Отец. Рак. Осталась пара месяцев.

Для большинства людей подобные слова, как удар ножом. Больно и неожиданно.

Я же делаю медленный глоток виски, не моргая. Жду и жду, вдруг что-то появится. Хоть какое-нибудь ощущение. Страх. Отчаяние. Боль. Что-угодно. Но нет, все еще ничего. Одно сплошное ничего. Хотя…кое-что все-таки есть – удивление. Никогда бы не подумала, что наш отец, Карлос Эспасито, босс мафиозной группировки, умрет от болезни. Это редкость, благословение и гребанное везение в нашем мире. Отец определенно точно не заслужил ничего из этого.

Делаю еще глоток янтарной жидкости, затем ставлю стакан на мраморную столешницу и двигаюсь к дивану за халатом.

– Кстати, не думала, что ты останешься в Лос-Анджелесе после всего, что произошло. – сестра резко меняет тему и грациозно опускается на один из двух диванов. Не сводя с нее глаз, натягиваю шелковый халат.

Она что-то не договаривает.

Вздыхаю и сажусь напротив нее, закинув ногу на ногу.

– Эдда, тебе не нужно пытаться сглаживать углы или поддерживать разговор, ходя вокруг да около. Да, я потеряла близких мне людей два года назад. Это не исправить и уж точно не забыть. Так что будь максимально откровенна. Прошу избавь меня от своей заботы и нарочитой вежливости. Зачем ты здесь на самом деле?

Она хмурится, откидываясь на спинку дивана.

– Я же сказала, из-за отца. – в голосе появляются острые нотки.

Очевидно, я слишком резка с ней. Но ничего не могу с собой поделать. Трудно вести себя как раньше, учитывая, что от прежней меня осталась лишь оболочка. Прежняя Доминика умерла два года назад. Нынешняя версия меня смотрит в глаза своей младшей сестре и задается вопросом – если допустим, Эдда будет умирать от рака, почувствую ли я что-то тогда?