Подсаживаюсь ближе и накрываю его ладонь.

- Помнишь, в этом месте у нас получилась Линка? - предаюсь воспоминаниям, в надежде его расшевелить.

- Хочешь третьего ребенка? – задает вопрос с потаееным напряжением.

- Не думала об этом...Хочу поработать несколько лет, а там…Кто знает, можем себе позволить и пятерых...Шутка, Глеб, расслабься, я не собираюсь превращаться инкубатор. И тебя об этом непременно предупрежу, - беззаботно хихикаю, уловив напряжение.

- Угу,спасибо, - сухо подытоживает мою пламенную речь.

- Что за странная реакция, я просто пытаюсь начать диалог...

- Алена, ты мне уже второй день мозг выносишь, - тихо изрекает, пережевывая пищу.

- Так все. Давай заново, тебе понравилась еда, - киваю на пустую тарелку?

- Как обычно, - безразлично пожимает плечами.

Может, в этом дело. Я всегда веду себя слишком правильно. Ему со мной скучно. С легким визгом расстегиваю спереди молнию на платье. Обнажаю до пояса себя и призывное белье, купленное утром по случаю.

- Что ты делаешь, - хмурит брови, зачем-то оглядываясь по сторонам, ведь в кабинке мы одни.

- Хочу напомнить, какой я могу быть, - игриво лащусь и перебираюсь к нему на колени. Подтягиваю повыше подол и показываю его любимый аксессуар – чулки. Черные с тонким швом сзади. Ажурная резинка крепится на замудреном поясе. - Распакуй меня, я твой подарок, – шепчу настолько соблазнительно, насколько позволяет мое недоумение его безучасностью. Это тяжелая артиллерия, ей я пользуюсь в исключительных случаях.

Лицо Глеба надо просто видеть в этот момент. И я не хочу, прикрываю глаза и действую, уже переступая через себя. Целую, натираясь промежностью по его паху. Явно чувствую, что там ничего. Он меня не хочет. Стоило ли в этом убеждаться после того, что было. Наверное, нет. Ужасно хочется надавать себе по лицу и заорать: " Что ты делаешь, Алена?". Но в том и подвох отчаяния, логика теряется где-то между "удержать", или "задать назревший и, пугающий своим ответом, вопрос". Со стороны все смотрится неверояно глупо. Стерильно равнодушный муж и его жена, расхристанная, с отчетливым выражением паники в глазах. Реакция чересчур заторможенная. До сознания не сразу доходит, оно изо всех сил цепляется и отвергает очевидное. Он меня не хочет. Совсем. Его не заводит тот театр, что я устроила. Господи, стыд то какой. Домогаться собственного мужа.

Неловкость заметает мелкой пылью. За ним спешит накрыть озарение. Вчерашнее возбуждение Глеба ко мне не имеет никакого отношения. Он до этого был в ванне. С телефоном. Чьи фото рассматривал, чтобы возбудиться? Наглой девицы, или секретарши? Внезапно холодею от неприятной и ослепительной догадки.

Так униженно я, наверное, за всю свою жизнь себя не ощущала. Беру в ладони его лицо и смотрю прямо в глаза.

- Кто она, Глеб, – бью вопросом прямо в лоб, пытаясь хоть что-то прочесть в холодных глазах.

- Кто "она"? Я тебя не понимаю, - прирожденный лжец. Я душой это вижу, а на нем ни один мускул не дрогнул. В таком тоне диалог у нас не получится.
Я не верю, даже сейчас не верю. С потухшим азартом снимаю с его колен, кажущееся непосильным весом, тело. Поправляю одежду. Ищу себя в том поглотившем ворохе эмоций. Шумно выдыхаю, и становится спокойней. Крепко беру себя в руки и надеюсь удержать хотя бы пять минут. А потом? Потом будет потом. Сперва, указать дорогому муженьку, что брак это прежде всего равноправие. Ведет себя подобным образом, получит такое же безразличное отражение со стальными нотками в голосе.

- Значит, так. Дети у бабушки, заберешь в четыре и ни минутой позже. Я ухожу, когда вернусь не знаю. Возможно, под утро. Спать уложишь и накормишь, - командую без доли смятения.