Чтобы не замараться о мирскую скверну члены ордена передали «хозяйственную часть» сторонним людям, которые постепенно все прибрали к своим рукам. В итоге монахи не могли получить даже рубашки или рясы, в то время как за их спинами обделывались темные делишки. И в итоге получили бесконечную смуту и даже бунты. Дело кончилось тем, что «сторонние» заставили генерального приора уйти со своего поста, после чего заточили его в тюрьму. Потрясаемый кризисами, орден добряков после длительной агонии был распущен.

Но это крайность, исключение. Ту же идею в несколько модифицированном виде продвигал и Франциск Ассизский, о чем у нас речь еще впереди, однако ее далеко не всегда придерживались даже при жизни великого святого, а уж после его смерти вообще все пошло наперекосяк.

Большинство аббатов, не говоря уже об основателях орденов, обладали житейской мудростью, практической сметкой, а поэтому производительному труду в жизни монастырской общины придавали важное значение. Свое решение они подкрепляли ссылкой на авторитеты, ведь еще апостол Павел в своем послании к фессалоникийцам сформулировал принцип: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». С ним полностью соглашался Бенедикт Нурсийский, девизом которого были слова: «Молись и трудись». Этого правила неукоснительно придерживались практически во всех монастырях. У францисканцев, например, оно вообще шло под номером один.

То есть люди постоянно и помногу (4—5 часов ежедневно) занимались производительным трудом. Работали много, а потребляли мало. Вот несколько примеров, характеризующих потребление монахами благ:

1. Еда:

св. Целестин. Постился ежедневно, а три раза в неделю питался только хлебом и водой. Часто довольствовался одними капустными листьями без хлеба; у него в году было шесть Великих постов (каждый из них длился 40 дней);

св. Симеон вкушал пищу один раз в три дня, а во время Великого поста – только раз в неделю;

св. Ромуальд, основатель ордена камальдолийцев, за день съедал горсть нута (турецкого гороха) и половинку маленького хлеба, живя, как сообщает хронист, «в очень строгом воздержании от вина и острых приправ»;

св. Николай Флюэльский не вкушал ничего кроме Святой пищи евхаристии, придерживаясь этого обета вплоть до самой смерти.

Кто-то питался цветами дрока и горькими травами, кто-то медом, зернами мирта и мака, дикими фигами и ягодами. Короче говоря, жизнь была наполнена самыми суровыми ограничениями.

Большая часть монахов, конечно, не доходила до таких крайностей, но и у них питание ограничивалось двумя разами в день и состояло из каши, овощей, трав, хлеба, фруктов, а два раза в неделю – рыбы. Мяса не полагалось никакого, даже в праздники, ибо оно «разжигает страсти и сластолюбие». В постные дни (а их насчитывалось в общей сложности примерно полгода) питались один раз!

Питание, как, впрочем, и любая другая сторона жизни в монастыре, было организовано исключительно рационально. Ничего не пропадало. Вплоть до наших дней сохранилась традиция: после трапезы монахи специальными маленькими щеточками собирают за собой хлебные крошки. В некоторых монастырях каждую субботу из них готовят нечто вроде жидкого пудинга на основе яиц.

2. Отопление.

В старинных источниках сплошь и рядом встречается такое замечание: ни одно помещение в монастыре (кроме кухни) не отапливается. И не только в средние века… 70-е годы ХХ века. Благополучная Швейцария. Монахи в частной переписке жалуются, что зима холоднее обычного, маленькие печки не дают должного тепла, и в церкви приходится служить при отрицательной температуре. Вот что пишется о Гранд-Шартрезе: «Этой зимой выпало рекордное количество снега. Вместо обычных пяти метров у нас было 8,2 м, и даже теперь, когда я пишу это письмо, продолжает идти снег… Первый этаж братского корпуса в течение многих месяцев погружен во тьму; мы вынуждены выходить из окон второго этажа и копать проходы, чтобы спуститься вниз и чтобы дать путь дневному свету на нижний этаж».