– Ну, я как-никак завуч по творческой работе, – заметила она. – Итак, в четверг мы встретимся здесь в 14:45, а потом пойдем в зал. Мест на всех хватит!

– Прекрасно! Мне звать по максимуму?

– Да, Коля. Зови всех!

Я вышел из кабинета с мыслями, диаметрально противоположными тем, что были при входе.

«Поразительно, как она все прекрасно понимает! Как видит проблему! Да, нам нужно встретиться, нам необходимо это собрание! Я не хочу больше видеть такого Костю! И никто не хочет! Настало время для серьезного разговора!»

Время действительно настало. Правда, практически наверняка можно утверждать, что предстоящий разговор станет лишь промежуточным и уж точно не последним в данной истории. Ведь фактически он будет только предварять собой другой и самый главный разговор – разговор с Костей. Но перед ним нам необходимо понять, что мы действительно имеем. Только ли странный взгляд, опоздания и отказ здороваться или что-то еще? Вот этот вопрос и следует вынести на собрание.

А о будущей беседе с нашим лидером я бы не стал думать так, будто она ожидается очень простой. И должен признаться, что теперь, глядя на Костю, у меня появляются серьезные сомнения относительно вообще всех наших перспектив. Понятно, что с тем, прежним, Костей разговор состоялся бы в две секунды и хоть сейчас – можно и вопросов лишних не ставить. Однако как быть в нынешней ситуации? Очевидно, что на вопрос о «странном» Косте надо выходить через него; однако согласится ли он говорить об этом? И согласится ли он вообще о чем-либо говорить? Вот это дилемма… И разве возможно разрешить ее в два счета, без промедлений, прямо сейчас? – когда Щепкина видит его этот отрешенный взгляд, такой доселе чуждый ему! А она не ошибается. Я это знаю, потому что сам успел заметить в Косте что-то не характерное для него. И уже бессмысленно затенять этот факт.

Дарья Алексеевна предположила, что Костя погружен во что-то очень важное. Что ж, очевидно, что это не дело о Бандзарте, потому как оно касается всей Компании, а не его одного. Но тогда какое еще дело может так сильно тяготить Костю? И тяготить ли? Возможно ли, что это только ему так кажется, ибо на самом деле все проще и понятнее? – здесь трудно сказать, очень трудно… Проникнуть в мысли другого человека, пусть и такого знакомого, как Костя, невозможно, и даже по внешним признакам, к сожалению, пока ничего нельзя понять.

Но я возвращаюсь к разговору и отмечаю, что он нужен прежде всего нам. Конечно, впоследствии может выясниться и то, насколько он важен для Кости, но это – все еще дело времени, а его, как не раз замечала Дарья Алексеевна, никогда не надо торопить. И вообще, в мире, наверно, существуют всякие такие теории, согласно которым следует, что на все жизненные вопросы когда-нибудь найдется ответ. Только вот когда? И настолько ли более познаваем наш мир в целом, чем познаваем внутренний мир одного конкретного человека? Этот вопрос я бы оставил философам – в надежде на то, что они подумают над ним.

В течение последующих двух дней мне удалось пообщаться с очень многими школьными друзьями, так как тема – разговор с Щепкиной о собрании – была настолько важна, что я не жалел на это ни времени, ни энергии. Главным для меня было донести до возможно наибольшего числа человек мысль о необходимости встретиться, однако мне приходилось сокращать информацию, то есть избегать полного пересказа беседы с Дарьей Алексеевной, – отчего она, наверно, немного теряла значимость. Впрочем, как бы подробно я ни старался все передать, но вряд ли мои старания изменили бы расклад, при котором выходило, что в четверг могут собраться далеко не все: у кого-то есть курсы, у кого-то – врачи, а некоторые переписывают те или иные контрольные работы… В общем, дела, дела, дела! Так что, понимая это, я решил незамедлительно сообщить Щепкиной о необходимости переноса собрания на другой день, ибо «нам стоит послушать всех связанных с Костей людей».