– Выучиться или продвинуть?

– Поцеловать.

Киваю. Он спросил разрешение.

Прикрываю глаза и чувствую, как его губы наконец-то касаются моих. Они теплые, даже горячие. Он нежно обхватывает нижнюю губу, пробует ее. Меня сдавливают такие новые чувства, дышать невозможно. Это… это… не описать словами. Как Новый год, как желанный подарок на день рождения, как первое купание в море, как заключительный концерт в Академии. Просто взрывается все внутри в разных местах и волнами расходится по телу как по трубам.

Открываюсь ему и впускаю его язык к себе в рот. И правда, вишня. Моя любимая ягода.

Мне сейчас все равно, что я не умею целоваться, просто иду за ним, повторяю его движения. Так нравится то, что происходит здесь, сейчас, между нами.

С каждой секундой его напор становится сильнее. Руки исследуют тело, касаются груди. И… я отталкиваю его, слегка.

Сложно. Пока сложно.

– Кир, не надо, – опускаю взгляд и молю, чтобы отступил.

Не слушает. Целует яростней, как в наказание. Покусывает губы, язык в каждом уголке моего рта побывал. Он ласкал так, что даже не знаешь, как это объяснить.

Рукой шею фиксирует спереди, чуть сжимает. Кислорода поступает меньше в кровь, перед глазами помехи. А я в какой-то эйфории купаюсь.

Другой рукой цепляет край юбки и пальцами перебирает по коже бедра вверх, до резинки трусов. Меня по ощущениям в какой-то эпицентр торнадо увело. Я кружусь вокруг своей оси и в разные стороны, до легкой тошноты и головокружения.

«Там» что-то необычное происходит. Какое-то покалывание, тепло, и … мокро. Это не как в поцелуе с тем актером, это по-другому. Жарче и правильней.

Льну к Киру, грудь стала чувствительной и тяжелой. И мне нравится, как грубая ткань касается ее.

А он все целует и целует. Не останавливается. С какой-то жаждой напал, словно никогда не целовал женские губы. Они же у меня обычные, ничего особенного.

Начинаю какие-то странные звуки издавать, похожие на стон. Он пьет их губами, как свежий воздух после грозы.

Кажется, мы оба немного не в себе. Пугает до каких-то спазмов в сердце, но остановиться невозможно… Я сама уже руками ныряю под его белую футболку и трогаю горячую кожу.

Кир, что ты со мной делаешь?

17. Глава 17.

Кирилл.

Твою ж мать, у нее точно ядовитая слюна. Меня от одного ее вкуса сжимает и разжимает как кистевой эспандер. И мышцы так же затекают, что болеть тело начинает.

В голове проблескивающим мачком только одна, блядь, навязчивая мысль: Хочу, хочу, хочу!

Откажи – озверею и башку сверну. Точно свихнулся с этой козой.

– Кир, остановись, – просит так жалобно, и, сука, на стон ее слова тянут. Аж трясет на десятку по десятибалльной шкале.

Какой на хрен «остановись»?

Рукой грудь сжимаю и шиплю от какого-то поистине детского восторга. Единичка, моя любимая. А сосочки карамельного цвета? Как я и думал?

Целую тонкую шею, остановиться не могу. Какая-то программа в голове, новая, неизученная. Молочного цвета кожа по вкусу на крем-брюле похожа. Это коза будто знала, что я обожаю это мороженое и специально намазалась каким-то кремом.

Пальцами по бедру поднимаюсь. Ноги ее еще эти бесконечные. Член в штанах уже так давит, что в ушах звон от церковных колоколов слышу. Бредятина полнейшая.

Очерчиваю резинку трусов и касаюсь промежности. Пока через ткань. Она мокрая насквозь. Я даже чувствую запах ее возбуждения. Он, блядь, тоже как крем-брюле.

Бдыщ! Бам!

Вспышки от взрывов яркие, а звуки громкие и оглушительные. Меня как наркомана штырит. Самое ужасное, что мой наркотик находится сейчас в моих руках и тоненько постанывает. В сердце булавки вставляют и цепляют больно. Потому что я хочу ее, но не хочу чувствовать то, что со мной сейчас происходит.