— Я за свои слова отвечаю, — резко перебивает меня Лекс, его ледяные серые глаза смотрят на меня в упор. — Не надо мне вот этих предъяв, девочка. Что я тебе обещал?

— Что ты меня не тронешь! — выдыхаю я, чувствуя, что меня немного отпускает. Получается, он пошутил, да?

Пусть скажет, что пошутил!

— А я и не трону, — ухмыляется Лекс, а потом вдруг небрежно снимает с себя куртку и швыряет ее на пол. Он двигается лениво, но в этом чувствуется сдержанная опасная сила, словно у дикого зверя. И это пугает.

— Не тронешь, — с облегчением повторяю я.

— Не трону, — отзывается Лекс, и по его губам скользит хищная усмешка. А потом он, явно наслаждаясь моей реакцией, добавляет: — Я просто посмотрю. Давай, девочка, покажи мне класс. Тебе явно есть чем похвастаться.

— Но я не могу, — шепчу я, машинально вскидывая руки наверх и прижимая их к груди, как будто это может меня защитить.

— Почему? — лениво интересуется Лекс. — Парень запрещает? Так его тут нет, никто не узнает, Ярослава. А я злой, мне успокоиться надо. Посмотреть на красивое.

— Я могу… — бормочу я, пока мой мозг отчаянно ищет варианты спасения. — Я могу… могу помочь по-другому успокоиться!

— Подрочить мне предлагаешь? Давай, тоже тема, — кивает Лекс и тянется к поясу своих джинсов.

— Нет! — вскрикиваю я, краснея так жутко, что мне даже жарко становится. — Я про другое! Я могу…

Давай, Яся, думай быстрее, что ты умеешь? Что может отвлечь внимание в совсем другом направлении?

— Я могу песню спеть! — выпаливаю я. — Я хорошо пою, правда. Музыка успокаивает нервы, это и ученые доказали.

Лекс секунду смотрит на меня недоуменным взглядом, а потом откидывает голову и громко, искренне ржет. А отсмеявшись, говорит:

— Вот ученым и будешь петь, Ярослава. Меня это не интересует.

— Тогда чай могу сделать! — поспешно предлагаю я. — Я его вкусно завариваю, папе очень нравится. У меня даже всякие специальные смеси из трав есть. Только они… дома… — завершаю я убитым голосом, слишком поздно сообразив, что предложение не самое удачное.

Лекс даже никак это не комментирует, только насмешливо улыбается и смотрит на меня, явно ожидая стриптиза.

Но тут меня осеняет еще одна идея.

— Маникюр! — радостно восклицаю я. — Это отлично расслабляет, правда-правда! У меня в сумочке должна быть пилочка, я очень аккуратно сделаю, будет красиво. Придам форму, обработаю ногти…

— Че, бля? — у Лекса такое ошарашенное лицо, как будто я ему предложила невесть что. — Какой еще нахер маникюр? Ты за кого меня…

— Мужчины вообще-то тоже следят за ногтями, — парирую я. — Это нормально! И нечего этого бояться.

— Куда-то не туда тебя унесло, девочка, — цедит Лекс. — Харэ мне мозг полоскать, давай показывай, что там под этими тряпками. А то ведь могу и сам раздеть.

По его голосу я понимаю, что шутки кончились. Мои пальцы отчаянно стискивают воротничок рубашки, а я пытаюсь уговорить себя, что в этом нет ничего такого. Я ведь хожу и на пляж, и в бассейн, и там на мне только трусы и купальный лифчик, и все! И там я не стесняюсь. Сейчас ведь то же самое, правда?

Неправда. Совсем не то.

На пляже и в бассейне меня никто не прожигает насквозь таким взглядом, от которого жарко и стыдно одновременно.

Я цепляюсь пальцами за верхнюю пуговицу и не могу ее расстегнуть. Руки трясутся.

— Ну что ты ломаешься, девочка? — хмыкает Лекс. — Перед рыжим могла, а передо мной нет? Я точно не хуже его. Хочешь заценить?

И он одним рывком снимает с себя футболку, отбрасывая ее куда-то в сторону. А я как дурочка залипаю на его обнаженный торс, исписанный вязью татуировок. Не хочу, но залипаю, потому что такого я не видела никогда.