– Ты свободен, можешь теперь назад отправляться, раз дело сделал?

– Это куда это? – не понял пленник.

– На землю, разве не туда ты вся время рвался, – Аид удивленно на него смотрел. Он не узнавал своего хитреца, что это из него труд упорный сотворил?

– Рвался, не рвался, но не надо мне этого, давай новый камень, катить буду, – неожиданно для всех выпалил бывший царь Сизиф и улыбнулся.

Аид не шевелился, а Чичиков бросился к нему.

– Ты не понял, нас отпускают, пошли скорее, пока Аид не передумал, пытался он уговорить нового друга по несчастью.

– Можешь идти, – отвечал ему тот, – а мне надо еще пару камней на вершину поднять.

Сначала Чичиков думал, что тот просто не понял, что свободен, потом решил, что он издевается. А теперь чувствовал, что это безнадежно, все он понял, не издевается, в просто привык камни катать, ничего другого, и тем более свободы ему и не нужно больше. Но как же так, такого не может быть.

Черти потащили Чичикова, который все еще пытался Сизифа уговорить, к выходу, твердя о том, что Аид может передумать и его камни таскать заставить. Он пошел, потому что никогда ничего такого не делал, да и делать не собирался – тяжелый труд ему был противопоказан, но все никак не мог понять, почему таким трудным и упертым Сизиф оказался.

– Странный этот их мир тьмы, и души странные, с нашими мертвыми спокойнее, – радостно твердил Чичиков.

– Ты пока с нами на землю отправишься, а туда всегда успеешь, – заверили его черти.

Но как только из печки Яги вынырнули, а они именно там и постарались оказаться, потому что знали, что вернуться лучше всего оттуда же откуда и заходили, так безопаснее. После этого отправили они Чичикова на все четыре стороны, и решили с другими героями побыть немного.

Пусть еще раз развлечется, пока в Пекло возвращаться пора не настала, а туда любой всегда успеет. Некоторые вон и покидать его не хотят, всякое бывает.

Филоложка 10 О том, как известный профессор Преображенский сделал писателя Шарикова, и почему этот опыт ему показался самым вредным из всех.

Бесы вернулись в Москву, и оказались каким-то странным образом в уютной шести комнатной квартире известного в те времена профессора, который готов был подарить миру молодость без старости.

Они знали, что такие алхимики во все времена были. Вон один доктор Моро чего только на острове своем не натворил. Но чтобы так, в центре города, в квартире из собак бродячих, сначала людей, а потом и писателей делать, этого прежде и черти никогда не видели, потому смотрели они с удовольствием на то, что там происходило, и интереса не скрывали.

В доме профессора горела только одна лампа – зеленая, когда со своей рукописью появился Шариков.

Из-за пояса его торчал револьвер, но руки пока были заняты бумагами, только ведь это пока.

Еще буржуазный писатель Чехов сказал, что если на сцене есть ружье, то оно обязательно должно выстрелить.

– Папашка, я хочу быть писателем, – с ходу без всяких церемоний заявил он и остановился надутым от важности и значимости момента.

Профессор встрепенулся и усмехнулся.

– Это, с какого перепою, любезный мой друг, других дел более важных нет больше в бедной стране нашей.

– Ты не хами мне, сказал, хочу, значит, хочу, – Шариков заводился, речи профессора всегда сначала ставили его в тупик, а потом приводили в ярость страшную.

Но собеседник его казался невозмутимым.

– И я, так понимаю, должен тебе в том помочь.

Профессор не заметил, как перешел на ты, волнение было очень сильным. Такую вольность он позволял себе крайней редко, только в исключительных случаях. Но похоже на то, что это такой случай и был. Каждый ли день мы присутствуем при рождении нового писателя, да еще такого?