Несколько минут Антонина с Митяем обдумывали сложившиеся обстоятельства, а потом, расстроенные, потащились к вокзалу. Шумно дыша разогретым на солнцепеке воздухом, Митяй нес большую коробку. Не дойдя метров десять до входа, он, обессиленный, остановился и, прислонившись к стене, старательно вытер ладони о мятый платок. К нему подошла жена и поставила рядом хоть и меньшую по объему, но равнозначно тяжелую для женских рук дорожную сумку. Дочка, заботливо что-то лепеча, оседлала ее.

– И зачем тащить столько жратвы за тысячи километров? – уныло глядя на груз, упрекнул супругу Митяй.

– Когда ты наконец поймешь, что для нас там никто ничего не припас, – испепеляя мужа глазами, вспылила Антонина. – На базаре в Керчи – три шкуры дерут. Ты хотя бы сестре поверь, если мне не веришь! Я позавчера с ней по телефону говорила.

Митяй с ненавистью посмотрел на перекрученные ручки. И упрямо возразил супруге:

– Черт с ними, с консервами. Пущай будут. А колбасу-то зачем поволокли? Завоняет, и выбросим в урну. Маета одна и бестолковщина получается…

Сплюнув, Митяй собрался с силами, оторвал ношу от раскаленного мягкого асфальта и, сделав последнюю короткую перебежку, открыв ногой одну за другой две двери, оказался в огромном, душном помещении вокзала. На Митяя тут же наскочил потный гражданин с чемоданом, назвал его быдлом и растворился в толпе. Следом за Митяем в кассовом зале появились Антонина с Аней. Супруги не сразу засекли свободное место где-нибудь у стены, и торча у входа, они то и дело уворачивались от наезжавших тележек носильщиков. На удачу Митяй скоро заметил, как от одной из колонн отделилась группа цыган. Заняв их место, они наконец смогли осмотреться и попривыкнуть к суетливой жизни вокзала…

Передохнув, глава семейства отправился решать судьбу проездных билетов, и Антонина с тревогой стала ждать его возвращения. Анечка же, намаявшись на жаре, крепко уснула, примостившись на сумке. К счастью, ей не мешали ни грубые выкрики носильщиков, ни гул пассажиров, ни оглушительный голос диктора, извещавшего каждые три минуты о прибытии и отправлении поездов.

Митяй появился в распахнутой рубахе. В одной руке у него были зажаты билеты, в другой – газированная вода.

– Ну как? Удачно? – нетерпеливо спросила Тоня.

– Нормально. По начальству вокзальному пришлось бегать. Не мы одни из-за опоздавшего поезда пострадали. Так что оформили… Завтра в это же время тронемся.

Митяй легко сорвал ядреными зубами пробку, жадно глотнул несколько раз и громко выразил удовлетворение:

– Хороша, зараза! Крепкая. В нос шибает. На-ко попробуй, Тонь. У нас нету такой воды.

Антонина не взяла протянутую бутылку. С каменным лицом, она не мигая смотрела на мужа.

– Что-то случилось, Тоня? Чего так уставилась? – забеспокоился Митяй.

Жена выразительно покрутила у виска пальцем:

– Ты, Митя, чему радуешься? Что же мы теперь, целые сутки возле столба торчать будем? Неужели больше поездов нет? Ты бы хоть расписание посмотрел!..

Митя побагровел и с размаху швырнул недопитую бутылку в стоящую неподалеку урну. Руки у него залезли в карманы, отыскивая курево, но, вспомнив, где он находится, Митяй их вынул и, присев на корточки, обхватил голову.

Антонина, поняв, что переборщила, примирительно дотронулась до его плеча и жалобно попросила:

– Местечко, Мить, для ночлега поискать надо. Самим можно хоть где перебиться, а Аня?..

Митяй взглянул на спящую дочь, и взгляд его потеплел.

– Я наверху видел комнату матери и ребенка. Надеюсь, для вас двоих место там всяко найдется.

– Сам-то как, Митя?

– Ты за меня не переживай, Тонь. Не пропаду. Бывал я на этом вокзале…