А князь Владимир меж тем девку княжной ряженую лобзает, мнёт, да под подол ей заглядывает. Голова у него чугунная да хмельная: что горшок глиняный пред ним поставь, и тот выебет, как деву красную…

А дворовая девка подменная его под белы ручки берёт, да шепчет ему жарко на ушко:

– Негоже, моя светлый князь, при всех нам с тобой любиться. Отведу я тебя в покои твои царские, уложу на перины пуховые, сниму с тебя кольчугу тяжёлую… – молвит так сладко-пресладко, а сама его ведёт в спаленку, как ей мой батюшка и велел.

Заводит его в покои княжеские, да тушит все свечи яркие: темень там, хоть глаз выколи.

– Погоди-ка, любушка, ты почто свет затушила? – молвит пьяный князь ей грозно. – Желаю на твою красу ещё полюбоваться-насмотреться.

А девка знай ему нашёптывает:

– Князь мой светлый, не обессудь! Девица я нецелованная и непорочная. Не смогу стерпеть я сраму такого, коли ты меня нагой увидишь. Коли хочешь меня – еби в темноте, от меня не убудет! А когда солнышко взойдёт – ещё налюбуешься на меня, насмотришься.

Молвит так девица хитрая, а сама знай с князя одежду сама снимает, да на постельку широкую его укладывает. Сама с себя одежды богатые скидывает, да рядом ложится, ножки раздвигает, как лягушонка в болоте.

Князь тяжёлый да хмельной на служанку забирается, да хуем своим в неё тычет, найти вход не может. А у девки той – пузырь овечий с кровью куриной в дырку засунут, вот своим штыком Владимир её хотелку протыкает, пузырь лопается, кровища хлещет, девка визжит, как свинья резаная, а князь, хоть и пьян, чует подвох великий.

– Как же так?! – молвит он грозно. – Коли дева ты чистая и непорочная, отчего же дырка у тебя, что с твоё решето? На край встань – и ногой болтай! Позвать сюда князя Святослава! – кричит на всю опочивальню. – Чую я, поблядушку он мне подсунул заместо княжны-дочери своей!

И вот его дружина прибегает, батюшку моего крутят да под белы ручки к князю на суд ведут…

Зыркнул князь Владимир грозно из-под век своих тяжёлых на батюшку моего, а сам такую речь ведёт:

– Что же ты, Святослав, удумал? Тухлым пиром меня угощать? Лежалым товаром меня потчевать?! Ты почто под меня девку грязную подложил?! Девку грязную и ненасытную? Али мыслил ты, что не узнаю я, что и так сгодится?! Мне, великому князю русскому?!

Понял батюшка мой, что не сумел он меня сберечь, повесил голову буйную себе на грудь, ответ такой даёт:

– Я ли тебе не поил, не кормил, князь мой светлый? Угощал хлебами лучшими, потчевал дичью свежей? На пуховую постель укладывал. Не отними ты у меня самое дорогое, что есть у меня – мою дщерь любимую! Забирай всё, что видишь: серебро, злато, меха и всю рухлядь, только позволь моей Рогнедушке оставаться в доме отчем. Ждать её суженого любимого, за которого она сосватана.

– Ах вот ты как заговорил! Смерд поганый, а не друг ты мне! – рассерчал пуще прежнего князь Владимир. – Не тебе решать, за кого дочь твоя пойдёт! Не тебе решать, кто землю твою вспашет! Вели Рогнеду сюда вести! – зло кричит на весь терем царский, громом глас его несётся по покоям княжеским…

Только я, как услыхала, что деется, сразу из подпола на двор выскочила, да в тёмный лес побежала, подальше от князя ненавистного…

Бегу, я ног под собой не чуя, во мхи мягкие проваливаюсь, через кочки перескакиваю, болота топкие перепрыгиваю…

Только слышу я позади себя громкий лай: то псы княжеские по моему следу бегут, всё ближе и ближе ко мне, вот уже дыхание их смрадное мне в затылок доносится…

Вдруг вижу я пред собой дуб высокий: хватаюсь за ветки крепкие, да залазаю на него, как белка юркая. Сижу, притаившись, дышать боюсь, а подо мною дружинники князя рыщут, со злости бесятся.