И ведь ничего не предшествовало этому! Блин, ну не было никакого обстоятельного повода! Деньги полностью отсутствовали, и из-за этого становилось немного грустно и чуть-чуть тоскливо – скучал Фрол в такие моменты. Он вспоминал, что его рабочая колода, вытащенная темным вечерком у залетного художника-авангардиста, совсем состарилась. Она теперь так разлохмачена, что все масти кажутся одного цвета, а значение цифр можно разглядеть только в лупу, поэтому найти идиота, который согласится играть за наличку в такие занюханные картишки, будет очень большой проблемой. Да и в случае удачи Фролу не хотелось особо вредничать с несчастным клиентом без азартного настроения и удовольствия… Хитрая клофелинщица тетя Клаша лежала в дурке, закосив под идиотку, и пока без надежды на возвращение, так что и тут не было смысла кооперироваться с соседом авоськами стеклотары, чтобы попытаться с этими копейками раскрутить другую барыжницу на начальный пузырек первача. Жена Маша молчала (ее терпению можно было позавидовать), медленно скользила на цыпочках по квартире и старалась не бесить Фрола, вспоминая о его предыдущем запое и потирая синяки на туловище. Веселья по поводу каких-либо общегосударственных праздников не намечалось. Приятели-собутыльники, напарники-жулики, да и все те же бродяги местные не заглядывали на огонек, привычно захватив с собой и спрятав от Машкиных глаз пару-тройку баклажек крепленого пива…

Тогда Петяня окончательно смирялся и успокаивался. Он неистово крестился на фотку «Теща в горах», прикрепленную к трюмо, и, поклявшись супруге в соблюдении ее требований, действительно в который раз милостиво допускался ею до хаты для отдыха после многонедельного отсутствия на горизонте, после своих мучительных холодных ночевок в подвале соседнего дома или длительного скитания в летнее время по скверам и паркам. Петька смешливо восклицал, что у него наступил период лайтового безделья. Он тупо валялся на стареньком пружинном диване, поддавшись приступу патологической лени, глубокомысленно созерцал загорелых моделей по кабельному телевидению и изредка заглядывал в прошлогодний «Плейбой» для сравнения. Вздорные, агрессивные людишки, преследовавшие Фрола в его кошмарных видениях и дающие ему виртуальные затрещины, куда-то исчезали, поэтому наконец-то можно было тихо, без ущерба для своей психики презирать и весь мир, и отдельные общественные принципы. Даже глупейшая, абсолютно никчемная реклама полностью переставала его раздражать!

Казалось, что все хорошо, что жизнь течет своим чередом, в принципе грубо не напрягая, да и не расстраивая особо, но тем не менее Фрол срывался в загул. В один момент. Как будто бы в мозгах что-то щелкало и душа ни с того ни с сего начинала «просить жизни…». Причем каждый раз, нервно шаря по карманам в надежде найти хоть копейку мелочи или вожделенно рассматривая в ванной комнате специальные растворы для роста волос и импортные мозольные жидкости, Фрол действительно не понимал, отчего это ему вдруг захотелось напиться. Ну что за бесовщина такая?! Ведь знал же он твердо, что, когда алкоголь начнет действовать на мозги, наступит конец его здравому смыслу. Мало того, не менее твердо знал Петька, что с очередной рюмкой он постепенно будет забывать свои неизбежные страдания в последующем похмельном бреду. Ага, знать-то он знал, но… Черт возьми, вдруг происходило затмение! Прям как будто бы кто-то брал и внаглую отрезал приличный кусок памяти. Вырывал его с корнем! Да-да, шутки шутками, но именно так всегда и случалось… И после Петька уже не помнил, что вскоре он обязательно нажрется и супруга опять выгонит его из дому. Не помнил, что для дальнейшей «поправки здоровья» ему нужно будет взять старую колоду карт уставшими руками, но он не сможет этого сделать. Также Петька не помнил и о своем несчастном голосе, жалобно выклянчивающем утром хоть глоток спирта и раздающемся как будто из преисподней. Он не помнил и свое, похожее на морду побитой собаки, виноватое выражение лица, которое гримасничало в щербатом зеркале возле туалета. Ему очень тяжко было вспоминать негодование соседей по дому, которым на их вопрос «доколе?» Фрол всегда клялся и божился на «век воли не видать», что вообще-то он умный, интеллигентный мужчина, что завязать бухать для него раз плюнуть и что в гробу он видел все эти пьянки…