И он, конечно, их найдет, потому что угодить ему невозможно и правильных ответов на вопросы нет!

Вскоре Вера уезжает на такси домой, а муж практически весь вечер работает в кабинете. Я укладываю сына спать и принимаю душ. Меняю повязку на свежую.

Когда расчесываю волосы, в комнату стучат. Заглядывает Герман. Первая реакция – ужас, поэтому я до побелевших костяшек стискиваю щетку для волос.

– Как ты себя чувствуешь? – справляется муж.

– Хорошо… Только рука болит.

Он кивает и почесывает подбородок.

– Я по поводу суда. Кажется, появились подвижки. Скоро будем подавать иск.

– Да? – радостно переспрашиваю. – Серьезно?

– Конечно. Скоро ты станешь его мамой…

Прижав ладони к груди, радуюсь как ребенок. Лука официально станет моим сыном. Боже, неужели дождалась?

Герман уходит, а я еще долго смотрю в потолок.

Со вчерашнего дня в голове вертится образ Хаджаева. Схватив телефон, быстро нахожу и исследую страницу его супруги. Увидеть ее не в длинном, закрытом платье странно, но это действует на меня отрезвляюще. Мадина очень симпатичная девушка. И современная.

На одной из фотографий замечаю Злату.

Мой Златик. Такая добрая и… сильная. Не то что я!..

После того как я уволилась из фирмы Амира, я оборвала все связи с бывшим однокурсником и его женой. Была вынуждена это сделать, чтобы вообще не пересекаться с Хаджаевыми, популяция которых растет на планете быстрее, чем население Индии.

Фотографий мужа у Мадины на странице нет, но это и понятно. Расул официальное лицо республики.

Убрав телефон под подушку, закрываю глаза и пытаюсь прогнать все мысли, кроме главных:

«Лука скоро официально станет моим сыном.

А это значит, что я смогу сбежать.

Сбежать из этого ада…»

Боже! Нет, пожалуйста!

Подхватив Луку на руки, не обращаю внимания на то, что он проезжается грязной подошвой по бежевому кашемировому пальто. В обычной ситуации было бы почти физически больно от такого варварства, а сейчас все равно.

Я несусь к выходу из парка с сыном на руках.

Прохожие оборачиваются мне вслед. Кто-то из них, поравнявшись с нами, отходит, ну а кто-то забывается, не успевает, и мы с Лукой мараем ботинками и их одежду.

Драгоценные секунды теряю, когда пытаюсь отыскать в кармане ключи от «Тойоты». Захлопываю дверь, предварительно посадив сына в кресло, и выдыхаю с облегчением. Пытаюсь отряхнуться.

Фух. Вот это забег!..

– Татьяна, – слышу справа.

Вздрагиваю от неожиданности и выпускаю связку из рук. Придерживая разлетающиеся на ветру волосы, брезгливо поднимаю брелок из снежной каши. Бинты на пальцах пачкаются.

– Что вам нужно? – строго спрашиваю, но голосом выдаю свое волнение.

– Зачем вы бегаете от меня? Я старый человек, – пытается отдышаться Аврора… Отчество я не помню.

– Герман будет недоволен. Не заставляйте меня жаловаться ему.

– Он может вообще не узнать, что мы встречались.

А если узнает? Мне будет плохо!

Я быстро оглядываю женщину напротив. Ей около пятидесяти и… она выглядит странно. Короткие розовые волосы, торчащие из-под шапки, красный пуховик и белые сапоги. Сложно было не заметить ее на детской площадке, где мы проводили дневную прогулку.

– Я хочу общаться с внуком!

– Поговорите об этом с его отцом, – предлагаю как можно мягче.

Я не жестокая. Самое простое в моей ситуации – обозлиться, но я держу себя в руках. И Аврору мне по-настоящему жаль. Вот только, черт возьми, в этом мире каждый сам за себя.

Я хочу остаться со своим сыном. Я его люблю.

Именно поэтому я не буду еще больше портить отношения с мужем ради этой женщины.

– Герман со мной не разговаривает, – с отчаянием произносит она. – Я все потеряла. Свою девочку. Свою Агаточку. И внука. Ты хоть понимаешь, что такое до полутора лет видеть, как он растет, а теперь не иметь возможности встретиться. Мое сердце каждый день разрывается на части.