Когда встретились вновь, не узнал его: Аскеров раскачался, раздобрел. Шкаф такой.

– Как ты там? Тяжко? Главный доволен? – закидывает вопросами, как из пулемета.

– Сложно сказать, – философски отвечаю, отправляя пальто на соседний стул и обращаясь в сторону барной стойки: – Кофе сделай, пожалуйста.

Девчонка кивает и берет чашку.

– Главный-то? – переключаюсь на друга, почесывая подбородок. – Вроде не жалуется.

– Ну ты пока что живой, Расул, – смеется Аскеров. – На твоей должности это уже победа!

– Сплюнь, – морщусь. Аж передергивает.

– Как у вас там с Каспием?

– Дело вернули к нам на доследование.

– Участки успели изъять?

– Пока только опечатали. Со всем содержимым.

Ренат давится кофе.

– Двадцать участков? – переспрашивает.

Я довольно киваю.

– Скоро туристический сезон. В случае если суд изменит решение, они ведь не успеют ничего достроить в срок.

– Суд не изменит решение, – твердо сообщаю. – Земли Каспия – это федеральная собственность. И она ею останется. Иначе на хрен тогда нам вообще работать?

– Ты-ы псих! – с восторгом тянет Ренат.

– Кто бы говорил, – тихо отвечаю и, отставив пустые тарелки, которыми сервирован стол, серьезно спрашиваю: – Есть что-нибудь по моему вопросу?

Он тоже становится сосредоточенным.

Наша встреча здесь с пометкой «инкогнито». Никто не должен знать, что сотрудник ФСБ делится со мной следственной информацией.

– Девочка твоя… его гирей огрела перед уходом.

– Гирей? – повторяю. – Да она руку поднять не в состоянии. Пусть не пиздит.

– Салтыков заявил на нее. Статьи две. Нападение и похищение ребенка. Ты ведь знаешь, где она находится?

Ренат приподнимает брови в ожидании ответа. Я делаю покерфейс.

– Понятия не имею, – поблагодарив официантку, в два глотка выпиваю эспрессо. Горло обжигает горечь.

– Я серьезно, Расул. Не лезь в это дело. Они семья. Сами разберутся.

– Разобрались уже, – ворчу, оставляя на столе тысячную купюру и забирая пальто. – Я ушел. Приятно было НЕ увидеться, Ренат. Если ты понимаешь, о чем я.

– Взаимно, – вздыхает Аскеров, подавая руку.

Отыскав на парковке микроавтобус, забираюсь внутрь и сажусь рядом с выдвинутым столиком. Вытягиваю ноги и зависаю.

– Куда едем, шеф?

– Стоим пока, Буба.

– Я тогда до супермаркета отойду. Надо вашим гостям запасы пополнить.

– Конечно. Сходи, закупись.

Глядя в окно, сам с собой кумекаю. Да-нет. Да-нет. Голова ломится. Брата набираю. Три часа назад мы расстались на «подумать», но ощущения странные. Будто уже все решил, а что-то упустил. Самое главное.

– Ты же понимаешь, что выход только один? – мрачно спрашивает Амир. – За границу их не вывезти. Самолет, поезд – все мимо.

Я снова прокручиваю в голове возможные маршруты. Раз за разом отсеиваю то, что не подходит.

– Ты ведь все уже для себя решил? Да?

– Нет места идеальнее республики, – постукивая пальцами по столу, соглашаюсь.

Сам себе не верю. Таню! В республику! Не место ей там. Зачем?

Я, блядь, с ума сойду.

Брат тихо смеется в трубку. Это, как обычно, раздражает. Разница у нас в полтора года. Вроде ерунда, но он навсегда старший. А значит, так считается, что лучший?.. Конкуренцию я люблю, но тут хоть из штанов выпрыгни – взрослее не станешь. Приходится брать харизмой.

– Ты ведь понимаешь, как все будет выглядеть, если ты заявишься с ней и ребенком домой? О чем все подумают?.. Сам все знаешь. Народ у нас нетерпимый.

– Я поговорю с Мадиной…

– Да ладно Мадина! Тебе Таня первая мозг вынесет, когда все поймет.

– Вынесет? Ты бы ее видел! – чувствую, как в груди просыпается необузданная ярость. – Она тени собственной боится… От прежней Тани там только глаза, и те безжизненные.